 |
07.06.2009 10:39 |
| |
Еврейский Зорге... |
 |
../media/israel/07-06-2009_kohen_1405_photo.jpg “Я приехал в Сирию, чтобы работать на благо моей страны, моего народа, моей жены и моих детей. Я хочу, чтобы все знали: я никогда не предавал Израиль”. Из интервью Эли Коэна
Сорок лет назад он был арестован в Сирии, подвергнут немыслимым пыткам, а затем предан публичной казни. В свое время, резюмируя все, что мировая пресса сообщала об израильтянине, бейрутский журнал “Аль-Хавадис” писал: “Решения, принимавшиеся кабинетом министров в Дамаске утром, благодаря Эли Коэну уже вечером того же дня становились известны в Тель-Авиве”...
Элиаху (Элиа) бен Шауль Коэн (оперативные псевдонимы в израильской разведке “Сотрудник-88” и “Менаше”) родился в Египте, в еврейском квартале Александрии, 16 декабря 1924 года в семье Шауля и Софи Коэн, эмигрировавших в Северную Африку из сирийского города Алеппо. Отец занимался мелким бизнесом — продавал галстуки из французского шелка богатым клиентам.
Доходы семьи были весьма скромные, ведь нужно было накормить, обуть и одеть восьмерых детей. Прилежание, усидчивость, хорошая память, обязательность отличали Элиа от его неугомонных сверстников. С отличием окончив школу, он получил стипендию во Французском лицее, что позволило ему совершенствоваться в любимых предметах — математике и иностранных языках.
После окончания лицея родители, учитывая склонность Элиа к наукам и глубокое, как для юноши, знание Талмуда, его интерес к иудаизму, отправили сына в школу Маймонида в Каире, а затем в центр изучения Талмуда в Мидраш Рамбам, которым руководил главный раввин Александрии Моше Вентура. Однако верх взял интерес к более “земным” наукам: математике и физике.
Раввин позднее сокрушался по этому поводу: “У Эли мозги гения. Он мог бы стать одним из великих ученых-талмудистов”. Тем временем в мире бушевала Вторая мировая война. Весной 1941 года танковые дивизии “лиса пустыни” Роммеля продвигались к Каиру. В стране активизировались пронацистские настроения, вызванные желанием сбросить британское господство. И хотя Коэн был евреем, но считал себя и египтянином, а потому участвовал в демонстрациях протеста против британского господства в Египте.
Нельзя сказать, что Элиа идентифицировал себя только египтянином. Идеи сионизма, конечно же, были близки и понятны выпускнику ешивы. Но только стремление попасть в Палестину, что было целью многих евреев, надежда создать собственное еврейское государство были для него не то что чуждыми, но какими-то отдаленными...
Однако в 1944 году произошло событие, перевернувшее сознание Элиа Коэна: 5 ноября два молодых члена боевой группы Лехи (от Лохамей Херут Исроэль — Борцы за освобождение Израиля), созданной в 1939 году, Элиа Бейт Зари и Элиа Хаким застрелили государственного министра Великобритании по Ближнему Востоку лорда Мойна. Случилось это в Каире возле резиденции британского сановника. Дело в том, что Великобритания, и до этого не особо благоволившая к еврейским поселенцам в Палестине, после разгрома немцев осенью 1942 года под Эль-Аламейном заняла еще более жесткую позицию в отношении евреев.
Мировая общественность резко осудила это политическое убийство, но выступившие на суде обвиняемые вызвали понимание у многих своей бескомпромиссной позицией и мужеством. Зари и Хаким заявили на суде, что совершенная ими акция была патриотическим долгом. Они обвинили британское правительство в том, что оно обрекло тысячи европейских евреев на смерть в фашистских концлагерях, не разрешив им выехать в Палестину...
Эти слова глубоко запали в душу Элиа Коэна. Он почувствовал родственную связь с героями, отдавшими свои молодые жизни за счастье соплеменников, и задумался... К тому времени в Египте активно действовало отделение организации “Алия бет”, созданной в Палестине для содействия иммиграции евреев на историческую родину. Коэн, бывший членом египетского молодежного движения “Хашерут”, также время от времени включался в работу “Алия бет” в качестве курьера.
Война завершалась, в Палестине евреи готовились продолжить борьбу за создание собственного государства, потому руководителям еврейской разведывательной службы “Хагана” нужна была точная информация о настроениях в политической и военной верхушке Египта, а также в британском штабе на Ближнем Востоке, дислоцирующемся в Каире.
Для создания разведывательной сети в Египет весной 1944 года под видом британского офицера был направлен опытный агент Леви Абрами.
В Каире он наладил контакт со светской львицей Иоландой Габай, располагавшей обширными связями в египетском истеблишменте. Вместе они сняли виллу за городом, в которой открыли дом отдыха для военнослужащих союзных войск. На самом деле курорт служил штабом подпольной сети “Хаганы”. Доподлинно неизвестно, каким образом Коэн стал работать на “Хагану”, но это случилось, в чем была своя логика. Абрами и Габай тем временем создали туристическое агентство “Грунберг” с единственной целью — содействовать иммиграции египетских евреев в Палестину, проходившей под условным названием “Операция “Гошен”.
Элиа Коэн занимался в компании добыванием выездных виз. Знание нескольких языков — французского, итальянского и немецкого облегчало задачу. А кроме того, сотрудники зарубежных представительств и каирские чиновники знали, что у молодого человека всегда водятся денежки, и с удовольствием просаживали их в ночных клубах Каира и Александрии.
В 1946 году Элиа Коэн продолжил образование в Каирском университете короля Фарука — изучал электротехнику. Параллельно трудился бухгалтером в фирме по импорту леса. Между тем в Египте, после того как специальная сессия ООН в мае 1947-го приняла решение разделить Палестину на два государства (еврейское и арабское), возросли антисемитские настроения.
Но, несмотря на это, Коэн оставался патриотом страны, где родился и вырос. А летом вообще совершил беспрецедентный для еврея шаг — попросился добровольцем в армию. Своим поступком он вогнал в ступор армейское начальство: обычно призываемые в армию евреи старались откупиться... И шокированные военные отказали “этому чокнутому еврею”.
14 мая 1948 года Давид Бен-Гурион в музее Тель-Авива провозгласил создание независимого Государства Израиль. И тут же объединенные арабские армии начали интервенцию против только что родившейся страны. В Египте евреи подверглись новым гонениям: их без видимых причин арестовывали, конфисковывали их собственность, вводили надуманные налоги, не принимали на работу, открыто грабили и убивали прямо на улицах. Элиа был вынужден покинуть университет.
Даже щадящие условия перемирия, подписанные Египтом и победившим Израилем, не остановили волну репрессий в отношении египетских евреев. В 1950 году семья Коэнов перебралась в Израиль, но Элиа остался, восстановился в университете, однако вскоре его исключили.
Главная причина, по которой Элиа Коэн остался в Египте, — подпольная деятельность... В 1951-м в Египет под именем Джона Дарлинга для руководства шпионской сетью прибыл крупный израильский разведчик Абрам Дар. Кроме всего прочего, он занялся подбором молодых кадров для будущей работы в израильских органах безопасности и разведки. Первым, кого завербовал опытный Дар, был Элиа Коэн. После этого Элиа и еще пятеро “вновь обращенных” выехали на три месяца в Израиль, где обучились азам шпионской науки.
Затем молодые люди тайно вернулись в Египет и попали под командование капитана Моссада Макса Беннета, действовавшего под именем Эмиля Витбейна — вначале торговца протезами, позже — консультанта египетского представительства американской компании “Форд моторс”. Элиа Коэн приступил к обязанностям радиста группы Беннета и работал весьма успешно. Свидетельство тому — многочисленные благодарности руководства разведки.
Зимой 1954 года после свержения генерала Мохаммеда Нагиба к власти в Египте пришел подполковник Гамаль Абдель Насер, взявший курс на стабилизацию и укрепление отношений с Великобританией и США. И если госсекретарь Соединенных Штатов Джон Даллес настаивал на проарабской внешней политике своей страны, то англичане согласились на вывод своих войск из зоны Суэцкого канала (что означало полную блокаду израильского судоходства) и оснащение египетских ВВС современными самолетами, что грозило еврейскому государству смертельной опасностью, учитывая размеры страны.
В этой ситуации руководитель израильской военной разведки Бенджамин Гибли, человек прямолинейный и бескомпромиссный, разработал жестокий, но, по его мнению, достаточно эффективный план: агенты израильских спецслужб должны взорвать англо-американские объекты в Каире и Александрии, ответственность за это ляжет на экстремистские мусульманские группы и коммунистов. Это должно было, по замыслу Гибли, вызвать антиегипетские и антиарабские настроения в США и Европе. Взрывные устройства сработали в зданиях библиотек американского информационного агентства в Каире и Александрии, главного почтамта, в самых популярных среди американцев и англичан ресторанах...
Египетская полиция и служба безопасности, консультируемые бывшими офицерами абвера и СС, сбились с ног в поисках террористов. И их усилия в конце концов увенчались успехом. Совершенно случайно был арестован молодой еврей Филипп Натансон, у которого в футляре для очков обнаружили взрывчатку. Дома же произвели обыск и нашли фальшивые документы, самодельные взрывчатые устройства и негативы с изображением военных объектов, мостов и прочих целей для террористических, диверсионных актов. Натансон настаивал на том, что является коммунистом, и приказ о проведении диверсий пришел из Москвы, но костоломы из гестапо, четыре дня допрашивавшие задержанного, знали свое дело. И Филипп Натансон не выдержал пыток...
Были арестованы все члены сети Макса Беннета, а через некоторое время и он сам. Беннета подвергли жесточайшим пыткам, но он молчал. А затем покончил с собой, опасаясь, что не выдержит допросов “третьей степени”, применяемых “немецкими специалистами”. Особенно усердствовал бывший командир личной охраны Гитлера и начальник гестапо Варшавы Леопольд Глейм, скрывавшийся в Египте под именем Али Нашер. Был арестован и Элиа Коэн, но ему чудом удалось убедить следователей в своей непричастности к шпионской организации. Его отпустили.
Осенью 1954 года состоялся процесс над агентами израильских спецслужб. Были оглашены приговоры, по которым членам подпольной организации назначались различные сроки тюремного заключения — вплоть до пожизненного. Однако двоих — школьного приятеля Элиа Самуэля Аззара и доктора Моше Марзука — приговорили к смертной казни через повешение. Приговор был исполнен 1 января 1955-го во дворе тюрьмы Баб-эль-Халек. На казни присутствовал и Элиа Коэн. Через десять лет судьба уготовит ему подобную мученическую смерть. Но пока он продолжал работать.
Операция “Гошен” продолжалась... Ситуация в стране еще больше накалилась после суэцкой кампании 1956 года, когда войска Израиля, Великобритании и Франции вошли в Египет. В стране закрывались еврейские школы, больницы и синагоги. Было запрещено общаться и молиться на иврите. Как еще не так давно было в Германии, в египетских кафе, ресторанах и кинотеатрах появились унизительные объявления: “Евреям и собакам вход воспрещен”. В ноябре Элиа Коэна вновь арестовали. Три недели он провел в тюрьме. И снова ему удалось доказать свою непричастность к еврейскому подполью.
Тем не менее Коэну объявили: он будет немедленно выслан из Египта. 20 декабря 1956 года на пароходе “Мзир”, отплывшем в Неаполь, он покинул страну, где родился и вырос. Только в феврале 1957-го ему удалось достать место на итальянском грузовом судне, следовавшем из Неаполя в Хайфу. И 12 февраля он наконец прибыл в Израиль. Здесь 32-летний Элиа занялся самообразованием: изучал современный иврит и греческий язык, совершенствовался в области математики и электроники.
В конце 1957 года ему предложили работу в министерстве обороны и направили в контрразведку. Однако рутинная работа (Элиа изучал арабские газеты, переводил статьи из них на иврит, анализировал политическую обстановку в арабских странах) утомляла, и, прослужив год, он обратился к руководству с просьбой направить его на более активный участок.
Но в Моссаде существовало правило, введенное главой службы Иссером Харелом: “Нам не нужны искатели приключений”. То есть инициативные добровольцы в такой службе, как израильская разведка, не приветствовались. Однако, как выяснилось в дальнейшем, это был тактический ход. Получив отказ, Элиа ушел со службы и стал работать бухгалтером в объединении продовольственных магазинов. А вскоре получил место инспектора, что дало ему возможность побывать во всех уголках Израиля.
В августе 1959 года он женился на иракской красавице Надии, работавшей медсестрой в госпитале Хадасса. Молодожены провели медовый месяц в Эйлате на Красном море, а вернувшись, купили квартиру. Жизнь налаживалась, супруги ждали ребенка. Но Элиа Коэн не знал, что Моссад все это время наблюдал за ним. Как говорится, бывших разведчиков не бывает...
В январе 1960 года на Коэна вышел сотрудник израильской разведки Исаак Залман. В течение шести месяцев он прошел полный курс подготовки сотрудника Моссада, совершенствуя свои знания и опыт агента-подпольщика. В сентябре он писал в характеристике на Элиа Коэна: “Этот сотрудник обладает острым умом, быстрым и нестандартным мышлением. Способен внедряться в любые слои общества и приспосабливаться к любой обстановке. Свободное владение несколькими языками является его несомненным преимуществом. Способность сохранять спокойствие, когда на него оказывается давление, а также быстро принимать решения в условиях меняющейся обстановки позволяет предположить, что он сможет успешно справиться с заданием, которое мы планируем поручить ему”.
Вместе с тем психологи из разведки отмечали, что, несмотря “на скромные внешние данные, у него завышенная самооценка и присутствие внутреннего напряжения”. Коэн не всегда способен адекватно оценивать опасность и вследствие этого может пойти на неоправданный риск. Но и на этом учеба не окончилась. Коэн по фальшивым документам студента Иерусалимского университета прошел науку в Назарете у шейха Мохаммеда Салмаана, изучая Коран и исламские традиции.
В конце декабря 1960 года руководство Моссада объявило ему, что направляет на работу в Сирию — в Дамаск. 1 марта 1961-го самолет авиакомпании “Свиссэйр” приземлился в аэропорту “Эзейза” Буэнос-Айреса. Пассажир первого класса сириец Камиль Амин Таабас прошел таможенный контроль, взял такси и отправился в отель в центре города. Через несколько дней преуспевающий владелец морской и авиационной транспортной компании, так он представлялся при знакомстве, снял дорогую квартиру в центре. Стал захаживать в кафе и рестораны, где собирались представители 500-тысячной арабской общины — выходцы из Египта, Сирии, Ливии и других ближневосточных стран. Очень быстро общительный и открытый, а к тому же богатый Таабас подружился с некоторыми из них, войдя в весьма доверительные отношения. Сириец стал приглашать новых друзей к себе домой. Постепенно он становится весьма популярным человеком в сирийской общине аргентинской столицы. Посещает исламский клуб. Здесь он познакомился с влиятельной фигурой эмиграции — редактором крупнейшей арабской газеты в Аргентине Абдуллой Латиф Альхешаном, которого быстро очаровал своим ортодоксальным национализмом и желанием вернуться на родину предков. Журналист вызвался ввести Камиля Амин Таабаса в круг своих высокопоставленных знакомых, среди которых были не только эмигрантские лидеры, но и зарубежные дипломаты и бизнесмены. А еще жены и подружки его новых знакомых...
Однажды Альхешан познакомил милого сирийца с военным атташе посольства Сирии майором Амином Аль-Хафезом. Таабас и Аль-Хафез вскоре подружились. Но Второе бюро (сирийская разведка) начало тщательную проверку неизвестно откуда взявшегося бизнесмена. Впрочем, ничего подозрительного сирийцы не обнаружили. Легенда, подготовленная сотрудниками Моссада, не подвела. Таабас-Коэн успешно прошел первый период операции... 1 августа 1961 года, заручившись рекомендательными письмами, он отбыл на родину — в Сирию.
Так по крайней мере считали его новые друзья и знакомые. На самом деле Таабас, долетев до Мюнхена, вышел из самолета и сел на ближайший рейс до Цюриха, где его ждал представитель Моссада Израиль Сэлинджер. Здесь, в Швейцарии, Камиль Амин Таабас исчез и появился Элиа Коэн. Вскоре разведчик прибыл в Израиль. Начальство дало Коэну несколько дней для отдыха в кругу семьи, где уже подрастала дочка, а затем снова наступили шпионские будни.
Изучив отчет о проделанной работе, в Моссаде были поражены успехом предварительного этапа операции по внедрению Коэна в Сирию. Особенно поразили руководство израильской разведки рекомендательные письма, которыми его снабдили в Аргентине. А пока снова краткосрочная учеба: Коэн изучал новые шифры, системы стрелкового оружия, состоящего на вооружении сирийской армии, типы самолетов и даже знаки отличия советских офицеров. И еще много чего другого...
1 января 1962 года Камиль Амин Таабас (он же Элиа Коэн) в первом классе итальянского пассажирского парохода “Аузония” отбыл из Генуи в Бейрут. Уже на пароходе познакомился с богатым сирийцем, имевшим обширные связи, — шейхом Магд Аль-Ардом, что было неплохим предзнаменованием. В Дамаске, куда Коэн прибыл 10 января, он быстро нашел подходящие апартаменты в престижном районе напротив здания генерального штаба сирийской армии, невдалеке располагались посольства зарубежных стран и миссия ООН.
Вторым шагом стала легализация экспортно-импортной фирмы по торговле антикварной мебелью, которая неожиданно стала приносить неплохие доходы ее владельцу. Однако, что естественно, основной ценностью для Элиа Коэна стали его связи в высшем обществе Сирии, самые могущественные и влиятельные люди этой арабской страны. За короткое время израильский разведчик познакомился и подружился с племянником начальника генерального штаба Сирии Абдулы Карима Захера Эль-Дина лейтенантом Маази Захер Эль-Дином, диктором правительственного радио Джорджем Сейфом, командиром ударного парашютно-десантного полка Салимом Хатумом, полковником Саллахом Далли. А главное — все знали: господин Таабас является личным другом генерала Аль-Хафеза, лидера партии Баас и будущего президента Сирии.
Израильские историки Деннис Айзенберг, Ури Дан и Эли Ландау в своей книге об истории Моссада писали: “Эли Коэн доказал, что хороший разведчик стоит целой дивизии. В политической, так же, как и в военной, области он снабжал Тель-Авив ценнейшей информацией. Его оценки политической ситуации в Сирии были настолько точными и своевременными, что они докладывались премьер-министру в течение нескольких часов после их поступления в штаб-квартиру Моссада. Бен-Гурион нередко принимал важнейшие политические решения, от которых зависели вопросы войны и мира, на основе сообщений, поступавших от Эли Коэна”.
Его передатчик работал регулярно, ежедневно выплескивая в эфир информацию, жизненно важную для еврейского государства. Но успешная работа порой убаюкивает инстинкт самосохранения. Сознавая, какую ценность являет собой Элиа Коэн и то положение, которое ему удалось приобрести в высшем обществе Сирии, руководство Моссада не раз предупреждало своего сотрудника о необходимости быть чрезвычайно осторожным, не заниматься ничем иным кроме разведки, но Коэн самоуверенно заявлял своим кураторам из разведки: “Успокойтесь, никто не узнает, кто я такой”.
Как-то друг Коэна шейх Магд Аль-Ард познакомил его с бывшим офицером СС, помощником Адольфа Эйхмана Францем Радмахером, разыскиваемым за преступления в Бельгии и Югославии, где под его руководством были уничтожены десятки тысяч ни в чем не повинных людей. Элиа Коэн предложил своему руководству провести операцию по уничтожению Радмахера. И хотя этого нациста разыскивали по всему миру, в Моссаде решили — нельзя рисковать Коэном ради операции возмездия даже над таким извергом, как Франц Радмахер. И предложение Коэна не приняли, но сообщили о беглом нацисте западногерманскому правосудию.
Немцы не без труда добились экстрадиции Радмахера. Все больше и больше Элиа Коэн убеждался в своей неуязвимости. Чем дальше, тем увереннее, а скорее самоувереннее он себя чувствовал. Коэн мог, например, узнав о проигрыше футбольной сборной своей страны, послать такую шифровку: “Не пора ли нам научиться побеждать на футбольном поле? Сообщите проигравшим, что они опозорили нас!”. Или: “Пожалуйста, направьте моей супруге поздравления с годовщиной”, “Поздравляю с днем рождения мою дочь”. К тому времени у супругов Коэнов родилась и вторая дочка...
В 1963 году в результате военного переворота к власти в Сирии пришел давний знакомый Элиа Коэна — капитан, а теперь уже генерал Аль-Хафез. Их отношения были настолько близкими, что новый президент Сирии предложил ему занять пост заместителя министра обороны, но дальновидный Коэн отказался. Это еще больше укрепило расположение к нему Аль-Хафеза, который стал доверять своему другу проведение деликатных переговоров. Элиа стал одним из лидеров правящей верхушки.
Теперь он спокойно ездил на секретные объекты, в том числе на такой важный для Израиля, как Голанские высоты. Он не только имел возможность посещать воинские части, но и фотографировать технику, присланную из Советского Союза, — истребители МиГ-21, танки Т-54, а также советских военных специалистов, которые ее обслуживали. К мнению Коэна прислушивались все: и военные, и политики, и бизнесмены. Он был человеком президента, а это много значило...
Существует такое понятие, как усталость металла. Что уж говорить о человеке. Иногда Коэну приходилось работать по 24 часа в сутки, столь громадным был поток информации, поступавшей к нему. Ее нужно было обработать, систематизировать, проанализировать, зашифровать и отправить начальству в Моссад. Приехав в свой последний краткосрочный отпуск в Израиль, Коэн выглядел усталым и раздраженным. Единственная радость — он снова в кругу семьи, рядом с любимой женой, дочерьми и появившимся на свет сыном. “Я устал все время находиться вдали от тебя и детей, — сказал Элиа жене Надии перед возвращением в Сирию. — Но мне необходимо уехать. Когда вернусь, обещаю, что больше не покину тебя ни на один день”. Больше они не виделись...
18 января 1965 года в 8.30 утра Элиа Коэн как всегда ждал у радиоприемника ответ на радиограмму, только что отправленную в штаб-квартиру Моссада. Неожиданно в дверь громко постучали. Не успел Коэн среагировать на стук, как в выбитый дверной проем ворвались вооруженные люди в гражданском. Вслед за ними вошел начальник сирийской контрразведки полковник Ахмед Сувейдани. И хотя позже он уверял, что давно подозревал Коэна в шпионаже, полковник явно кривил душой.
Никто в Дамаске не мог даже предположить в респектабельном, с обширными связями господине Таабасе израильского шпиона. Причина ареста крылась в другом. Радисты индийского посольства неоднократно жаловались на помехи. Сирийские компетентные органы пытались установить источник помех, но это им не удалось, и тогда они обратились за помощью к специалистам из КГБ.
Два года советские специалисты занимались этой проблемой и поняли: в районе посольства Индии действует неустановленный радиопередатчик, с завидным постоянством выходивший в эфир. Из Москвы была доставлена пеленгационная установка, которая отслеживала источник помех. После долгих поисков было установлено здание, откуда посылались сообщения в эфир. Остальное, как говорится, дело техники.
Полковник Сувейдани немедленно доложил президенту Аль-Хафезу о том, кого он арестовал. Аль-Хафез был в шоке: его предал ближайший друг!.. Он даже подумывал о том, чтобы сделать этого человека своим преемником. Было от чего впасть в отчаяние... и ярость. Сирийские контрразведчики заставили Коэна выйти в эфир. Их специалисты внимательно наблюдали за движениями израильтянина, постоянно сверяясь с текстом, написанным полковником Сувейдани. Все было правильно, никаких отклонений. Однако в штаб-квартире Моссада воцарилась мрачная атмосфера. Изменение скорости и ритма передачи означало лишь одно: Коэн работает под контролем. Это провал.
О происшедшем сообщили Леви Эшколя, в то время замещавшем Бен-Гуриона. В Дамаске полковник Сувейдани упивался успехом. Арест друга президента давал ему возможность сместить Аль-Хафеза и занять его пост. Но Аль-Хафез, поднаторевший в придворных интригах, понимал всю опасность затягивания расследования дела Камиля Таабаса. И потому 24 января Элиа приказали отправить радиограмму, в которой говорилось: “Премьер-министру Израиля и начальнику службы безопасности. Тель-Авив. Камиль и его друзья гостят у нас в Дамаске. Об их дальнейшей судьбе вы скоро услышите. Подпись: служба контрразведки Сирии”.
В тот же день, буквально через час, радио Дамаска объявило об аресте израильского шпиона. Вечером Коэна перевезли в штаб 70-й танковой бригады, расположенной в пригороде Дамаска. Туда же прибыл и президент Сирии генерал Аль-Хафез. Элиа заговорил первым: “Мое имя Элиа Коэн. Я из Тель-Авива. Солдат армии Израиля”...
Бесконечно долгие четыре недели израильского разведчика пытали самыми изощренными методами, но сломить не смогли...
В его защиту развернулась беспрецедентная в таких случаях политическая и дипломатическая кампания. Израильское правительство обратилось за помощью к государственным деятелям разных стран, дипломатам, влиятельным бизнесменам за помощью в деле спасения своего гражданина и давления на сирийское руководство. Крупнейшие адвокатские фирмы предложили свои услуги...
В Дамаск прилетели два французских юриста, один из которых, Жак Мерсье, в годы алжирской войны за независимость защищал многих алжирских националистов. Но и его не допустили к участию в процессе. Становилось все очевиднее, что участь Элиа Коэна предрешена. Он должен умереть. Снисхождения не будет. Премьер-министр Израиля в отчаянии заявил израильской прессе: “В наши дни в цивилизованных странах не казнят захваченных разведчиков противника. Они либо идут на обмен, либо после нескольких лет содержания разведчика в тюрьме без шума выпускают его”. Председателем суда был назначен полковник Далли — бывший друг обвиняемого.
Процесс шел при закрытых дверях. 8 мая был объявлен приговор трибунала: смертная казнь через повешение. И снова активизировалась мировая общественность. В защиту Коэна выступили британская королева Елизавета, бельгийская королева-мать, Папа Римский Павел VI, премьер-министр Канады Джон Дифенбейкер, премьер-министр Франции Жорж Помпиду, президент Шарль де Голль, кардинал Буэнос-Айреса Альфредо Фелсиус, французский хирург Морис Кусс, незадолго до этого сделавший Аль-Хафезу уникальную операцию на почках, Международный Красный Крест и многие другие организации и частные лица.
Израильтяне были готовы обменять всех сирийских разведчиков на Коэна. Французский офицер, женатый на сирийке и друг Аль-Хафеза, привез в Дамаск чек на миллион долларов в обмен на жизнь подсудимого. Все напрасно. Некоторые горячие головы в Израиле высказывались даже за проведение широкомасштабной военной операции возмездия. Но это предложение было отвергнуто руководством страны. Даже некоторые социалистические страны призвали сирийцев “быть разумными”...
В два часа ночи 18 мая 1965 года из ворот дамасской тюрьмы Эль-Маза выехал автомобиль с пленником. Через несколько минут грузовик остановился на площади Эль-Марга (площадь Мучеников), где обычно совершались публичные казни. Эшафот окружала плотная толпа зевак. Центр площади заливал свет мощных прожекторов. Повсюду были расставлены сотрудники спецслужб, полицейские и солдаты. Суетились телевизионщики — казнь израильского шпиона транслировали по сирийскому телевидению, рассчитывая, что телесигнал достигнет территории Израиля, а значит, экзекуцию увидят и в стане врага. Элиа Коэн, отказавшись от помощи, поднялся на помост с виселицей. Палач Аббу-Салим, словно в кокон, обернул осужденного в традиционное белое полотнище и предложил ему маску, закрывавшую глаза. Движением головы Элиа отказался. Через мгновение его тело качалось на виселице.
После того как сирийцы насладились зрелищем казни, веревку перерезали, а тело отвезли на еврейское кладбище Дамаска. Спустя какое-то время Надия получила последнюю — посмертную весточку от мужа. В последний час своего земного бытия Элиа Коэн писал: “Моей дорогой жене Надии и моей дорогой семье. Я прошу вас оставаться мужественными. Я умоляю тебя, Надия, простить меня. Прошу тебя заботиться о себе и детях, а также проследить за тем, чтобы они выросли настоящими людьми. Следи за собой и ни в чем не отказывай детям. Оставайся в хороших отношениях с моими родными. Я хочу, чтобы ты еще раз вышла замуж, чтобы дети не росли без отца. В этом вопросе я даю тебе полную свободу. Умоляю тебя, не трать время, оплакивая меня. Всегда думай о будущем. Я посылаю тебе мои последние поцелуи, а также Софии, Ирит, Шаулю и всем моим родственникам.Всем вам мои последние поцелуи и шалом. Эли Коэн. 18.5.1965.”
Надия выполнила завещание мужа, за исключением одного — замуж больше не вышла... Мне кажется, судьба израильского разведчика Элиа Коэна схожа с жизнью нашего разведчика Рихарда Зорге. Они, обретя новую родину, стали ее патриотами. И слова, произнесенные директором Моссада Меиром Амитом на панихиде по Элиа Коэну, в полной мере относятся и к Зорге, чьим духовным, если хотите, наследником стал героический израильтянин: “В нашей работе бывают моменты, когда следует помнить, что человеческие возможности ограничены. Для Элиа не было ограничений. Он был бескорыстный идеалист. Он всегда стремился сделать больше возможного. И поэтому пошел дальше всех нас. Элиа был самым великим, лучшим из нас”...
Сергей Кулида, svoboda.com.ua
ЕВРЕЙСКИЙ ЖУРНАЛ.Jewish magazine
|
|
|
Навигация по порталу: 
