Старожилы Каннского фестиваля, приехав сюда в очередной раз, первым делом ищут на Круазетт не суперзвезд, а маленькую невзрачную пару: мать и дочь, которые всегда одеты в леопардовые цвета. Это местные жительницы – своеобразный талисман фестиваля. Пока их не увидишь, на душе как-то неспокойно.

С каждым годом они стареют, тускнеют, платьица их вынашиваются, но и в этот раз они бодро вышагивают среди фестивальной публики. Существуют в Каннах и другие традиции, сформировавшиеся сами собой, без влияния оргкомитета. В этом году, в связи с урезанными бюджетами, им уделялось больше внимания.

Новички никогда не поймут, почему после заставки фестиваля, открывающей под сладенькую музыку Сен-Санса из «Карнавала животных» каждый фильм официальной программы и изображающей двадцать две ступеньки каннской лестницы, которые ведут к «Золотой пальме» на фоне неба со звездами, в зале обязательно кто-нибудь выкрикнет: «Рауль!» и кто-нибудь подхватит этот крик. Надо заметить, что даже когда автор этих строк появилась впервые на Каннском фестивале около двадцати лет назад, никто ей не смог толком объяснить, кто такой Рауль. Просто Рауль, и все. Когда-то, наверное, существовал какой-то реальный Рауль, которого кто-то из друзей позвал в темноте зала. С тех пор это действо прочно «прилипло» к первому конкурсному сеансу. Некоторые считают, что Рауль – это тот, кто поднимется по ступенькам и получит «Золотую пальмовую ветвь», настоящее имя которого пока неизвестно.

Если оторваться от вычислений «Рауля», можно с удивлением обнаружить, что на Круазетт, несмотря на тяжелые финансовые времена, вовсю кипит светская жизнь. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь задавался целью подсчитать все вечеринки, которые проходят во время Каннского фестиваля? Можно подсчитать количество официальных приемов, банкетов, коктейлей, которые устраивают фестивальные спонсоры или большие компании. Но подсчитать все без исключения дринк-пати невозможно, потому что многие из них возникают стихийно, не только в основных точках – на пляже и в отелях. Но и, например, в офисах, в частных апартаментах, на яхтах, которые стоят на причале в течение всего фестиваля и являются офисами различных компаний. Можно только очень примерно предположить, что в день происходит 10–15 вечеринок. То есть за 12 дней фестиваля где-то около двухсот. Пик их приходится на середину фестиваля, а за три-четыре дня до его конца размах пиршеств резко идет на спад.

Посетить все вечеринки нельзя, даже если задаться такой целью и забегать на каждую на десять минут. Нельзя хотя бы по той простой причине, что они происходят одновременно. Не посетить совсем – тем более невозможно. Потому что именно ланчи-бранчи-дринки – это главное место встреч на фестивале, и все контакты делаются именно на них, все дела и договоренности происходят здесь. Если тебе нужно поговорить, скажем, с Цай Минь-Лянем, лучше всего ловить его на тайваньском приеме, Павла Лунгина – на русском, Парк Чан-вука – на корейском. И так далее.

Один Коппола был замечен в самых разных местах – выходящим с того же тайваньского приема или – стоящим скромно, как простой ковбой, в зеленой рубашке, соломенной шляпе – у автомата с кофе на террасе «Двухнедельника режиссеров».

Если же ты надеялся, не имея на то другого времени, быстро перекусить на приеме – оставь надежду. Кризис на дворе. Никто не кормил (редкое исключение – все те же щедрые тайваньцы). Зато поили дешевым вином от души. Турки возмещали невеликое угощение гостеприимством и приятной музыкой, а также милыми подарками. Римский фестиваль – комфортными креслами. Венгры, украинцы, сербы, болгары – теплым вниманием…

Меньшее, чем обычно, голливудское участие в фестивале сказалось на меньшем числе суперзвезд на Круазетт. И всё же все, кому надо было приехать, приехали. Звезды, как обычно, жили в отдаленном отеле «Дю Кап», но свое отрабатывали – и на знаменитой лестнице, и на пресс-конференциях, в интервью, фотоколлах, на банкетах. Джонни Холлидей представлял картину Джонни То «Месть», где он играл мстителя, немолодого отца, который разыскивает банду, расстрелявшую его семью. Рейчел Уэлш – «Агору» Алехандро Аменабара, где она была астрономом. Уиллем Дефо и Шарлот Гейнсбур отбивались от ядовитых вопросов журналистов на пресс-конференции «Антихриста» Ларса фон Триера, которых особенно интересовал вопрос, все ли части тела, показанные на экране, принадлежали актерам. Сам датский затворник предпочитал не вдаваться в подробные объяснения этого безумия, посвященного почему-то Андрею Тарковскому: «Я так вижу».

Кристин Скотт-Томас, Колин Ферт, Тони Люнь, Софи Марсо, Сабина Азема, Моника Беллуччи, Брэд Питт, Пенелопа Крус
Еды для светских львов, может, и не хватало, зато звездного блеска на красной дорожке было, как и прежде, достаточно.

ЕВГЕНИЯ ТИРДАТОВА, Канны http://www.newizv.ru/