ИЗ ЕЖЕНЕДЕЛЬНОГО ОБЗОРА ПРЕССЫ НА ИВРИТЕ (26.4.09-1.5.09)

В День поминовения павших солдат двое из авторов «Йедиот» вспомнили своих мертвых, с которыми у них связано самое сильное потрясение в жизни. Ярон Лондон написал о Юлике, единственном сыне скульптора, сделавшего с младенца гипсовую маску, которая завораживала живым взглядом, упругими щеками и сложенными в поцелуе губами.

«Летом 1948 года 17-летний Юлик сбежал из киббуцной школы и, подделав свой возраст, пошел в армию. Родители пытались ему помешать, но он сказал им, что они не вправе говорить высокие слова о патриотизме и в то же время остановить его. Через три недели его убили. Не уверен, что он умел обращаться с оружием. Его останки нашли через несколько месяцев. Мать опознала его по клочкам рубашки, на которой она вышила «русский узор». Родители не могли больше видеть маски и отдали ее моей матери. Я не понимаю, что побудило ее повесить маску напротив моей кровати, да еще объснить мне, кто этот ангел и как он погиб.

Родителей Юлика давно нет в живых, но воспоминание о них и об их сыне становится все крепче в моей слабеющей памяти. В День поминовения я всегда думаю о них и еще о нескольких осиротевших семьях моих знакомых. Я хотел бы изыскать способ выразить им свою растерянность, растерянность человека, который знает, что своей жизнью и свободой он обязан их погибшему ребенку.

Эта печаль никогда не покидает лиц осиротевших родителей. Такое замороженное, отяжелевшее выражение лица, причину которого я могу распознать еще до того, как мне расскажут. Все, что я могу сделать, это рассказать им о том, что я знаю, что я почти понимаю, и очень сожалею, что не могу сделать ничего больше».

Эйтан Хабер начал с того, что «раз в году на столе начальника отдела Минобороны по увековеченью памяти погибших раздается звонок, и из отдела пресс-секретаря спрашивают: «Сколько?»

В канун этого Дня поминовения ответ был – 22.570.
На разных войнах у меня погибло много друзей, но сегодня я хочу написать несколько строк о мертвом, которого я даже не знал, о моем первом мертвом на службе в армии.

О моем первом мертвом не писали в газетах и не прославляли его подвигов. Вряд ли, кроме меня и его семьи, кто-то вообще знал его имя.

Моего первого мертвого призвали в армию летом 1958 года. Насколько я помню, он жил на севере, а его отец был полицейским. На курсе молодого бойца мы были в соседних казармах. В его взводе, как и в моем, было тридцать новичков. В то время все было дозволено, особенно издевательства над новичками. Мы учились стрелять из чешского карабина и чистить асфальтовые дорожки зубными щетками. Мы проделывали марш-бросок с десятками килограммов на спине, а в три утра таскали на себе железные койки – только для того, чтобы потом расставить их на плацу и проползать под ними стометровку. Мы копали огромные канавы для военных похорон окурков, и выстраивались в казарме среди ночи в одних трусах на радость взводным.

Курс молодого бойца был очень тяжелым. Мы сжимали зубы. Некоторые тайком плакали по ночам. Некоторые сломались. Один покончил с собой. Мой первый мертвый в армии покончил с собой.

Лишь часть из 22.570 солдат ЦАХАЛа погибла в бою, лицом к лицу с врагом. Многие, очень многие погибли на учениях, в автокатастрофах, скончались во время службы и покончили жизнь самоубийством. Слишком многие покончили с собой. Их память мы тоже чтим в День поминовения. Имя моего первого мертвого не овеяно боевой славой. Я даже не знаю, живы ли его родные. Как они приняли страшную весть? Что знали о его последних минутах? Как именно он покончил с собой? Мой солдат был самым простым солдатом. По сути дела еще не солдатом. Новичком, которому не хватило сил, и который умер, как 22.569 других мертвых. И его тоже мы вспомним в боли и в скорби».

Мануэла Двири из «Маарив», потерявшая сына в Ливане в 1998 году, написала:
«Если бы я только знала, что в День Независимости все затоплено настоящей радостью, такой, которая идет из сердца и обволакивает тело, может, мне было бы легче переносить свою потерю. Ведь, в конце концов, у нас есть государство, и я его люблю. Но и в День Независимости тоже в воздухе разлита печаль, натужное веселье, и люди все держат в себе. Поэтому мы с мужем решили, что с нас хватит, и, чтобы не сталкиваться со всегдашним официозом по ТВ и с бесчувственностью на улице, мы приняли решение провести День Независимости заграницей.

Постскриптум: по случаю Дня поминовения мы, как и все «осиротевшие семьи», получили роскошно изданный альбом «Памятники 48-го года». Мы найдем, кому его подарить. Господин министр обороны, если вы захотите в будущем году снова сделать нам подарок, пожалуйста, дайте нам талон для обмена в книжном магазине или абонемент в массажный кабинет. Букет цветов нас тоже порадует. До свиданья в будущем году».

Бен Каспит из «Маарив» пишет:
«Наконец, кончилась эта длинная и скорбная неделя, где День Катастрофы сменился Днем поминовения, так что мы еле дождались салюта в День Независимости. Израильскость в чистом виде. Лучше или хуже. Раньше нас убивали в Европе, теперь в Азии. Но все будет в порядке. Таков израильский подход к жизни, делающий нас такими, какие мы есть. Подозрительные, неуверенные, нервозные, грубые и шумные, но в то же время оптимистичные, творческие, чувствительные и жизнелюбивые. Те, кто хотят жить в более-менее нормальном государстве и растить детей в таком месте, не могут этого делать без сверхдозы природного оптимизма. Мы – живое доказательство того, что самое безопасное место – на пороховой бочке.

За углом нас ждут не покой и отдых, а, может, еще одна война. Тут будет плохо, может, даже очень плохо, прежде чем будет лучше. Но это кино мы уже видели, так что нас не запугаешь трудностями и опасностями. Поэтому всегда, всегда, в любом положении и в любом случае, мы продолжим говорить друг другу: «Брось эти глупости, в конце концов, все будет в порядке!» Хотите правду? До сих пор все Действительна было в порядке».

Передовица «Джерузалем пост» под названием «Слезы и радости» начинается с вопроса:

«Вы хотите понять эту страну? Побудьте здесь 48 часов – от Дня поминовения до Дня Независимости. Старый анекдот гласит, что большинство еврейских праздников можно суммировать следующим образом: «Они пытались нас убить, у них ничего не получилось, давайте поедим». День поминовения и День Независимости выглядят по-другому. Тут реальность скорее выглядит так: «Они все еще пытаются нас убить. Но мы им не позволим. Давайте поедим».

Когда наш рассеянный по миру народ начал возвращаться на свою землю в конце XIX века, кто мог предсказать, что кульминация этого возвращения домой наступит слишком поздно для миллионов евреев? Более того, кто мог знать, что Война за Независимость 1948 года станет только залогом всех последующих войн?

Как много изменилось за 61 год. Иран, который когда-то был нашим другом, стал злейшим врагом, угрожая уничтожить нас будущей атомной бомбой. А бывшие враги, Египет и Иордания, теперь с нами в мире.

Как бы то ни было, вытрем слезы и начнем считать успехи: в 1948 году страна стартовала с 600.000 евреев, сегодня их 5.593.000. С прошлого Дня Независимости родилось больше 150.000 детей. 12.000 евреев репатриировались в Израиль.

Так что продолжим считать».

Как пишет в «Маарив» Эйяль Мегед, «мы живем в единственном государстве в мире, где вопрос, сильны мы или слабы, остается жизненно важным. Если сильны, в чем мы были уверены двадцать лет после Шестидневной войны, то мы продолжим существовать как независимый народ, уверенный в своем будущем; но, если мы слабы – Боже упаси!

С начала 90-х годов есть все больше признаков того, что второй вариант налицо. Снова и снова мы обнаруживаем свою слабость. Снова и снова допускаем глупейшие ошибки. Все больше примеров доказывают, что в своем собственном государстве евреи ничем не напоминают евреев Галута. Иными словами, евреи не могут быть на высоте, когда ключи у них в руках. В Галуте евреев считали наилучшими советниками: проницательными, хитроумными, инициативными, в то время, как здесь, где евреи стали хозяевами, знаменитый еврейский ум заржавел».

Йоэль Маркус из «Гаарец» подвел свой итог 61 года существования Израиля, составив коллекцию цитат и начав с Бен-Гуриона, который сказал на встрече со школьниками: «Перед нами стоит вопрос: карьера или миссия».

Ответ пришел со временем: карьера и миссия заграницей.

«Неужели мы пришли к власти, чтобы получить синекуры?» – спросила Лимор Ливнат делегатов съезда Лику да. «Да!» – проревел зал в один голос.

«Это я-то неудачник?» – спросил с трибуны Шимон Перес. «Да!» – проревел зал в один голос.

«Это - конец Третьего Храма» – сказал Моше Даян на встрече с редакторами газет на второй день войны Йом-Киппур.

«Мы им все кости переломаем» - сказал начальник Генштаба Давид Элазар на третий день той же войны.

«И затихнет страна на сорок лет» – сказал Бегин с началом первой Ливанской войны.

«Мы им руки-ноги переломаем» – сказал Рабин с началом первой интифады.

«Слепой козел» – так раввин Овадия Йосеф назвал Биньмина Нетаниягу в его первый срок пребывания на посту главы правительства.

«По мне они могут вертеться, как пропеллер» – сказал глава правительства Рабин в ответ на демонстрацию поселенцев с Голанских высот, протестовавших против его намерения заключить соглашение с Сирией ценой ухода с Голан.

Менахем Бегин, чья подпольная организация ЭЦЕЛЬ враждовала с Хаганой, никогда не произносил официального названия ЦАХАЛа, и вместо Цва хагана ле-Исраэль (Армия обороны Израиля) до последнего дня говорил «армия Израиля».

Когда накануне Шестидневной войнь Леви Эшколю предложили объединиться в паре с Бен-Гурионом, чтобы поднять мораль и дух народа, он ответил: «Эти две лошади вместе уже не потянут».

«Сильный вождь – сильному народу» и «Скажите «Да» «Старику» (Бен-Гуриону – В.Л.) были самыми популярными предвыборными лозунгами.

До сих пор неизвестно, кто тот умник, который думал, что он обманул весь мир, назвав ядерный реактор в Димоне «текстильным комбинатом».

Отвечая в Кнессете на критику полицейских, которые пареломали мебель в арабской деревне, министр обороны Пинхас Лавон сказал: «Это не была мебель из красного дерева».

Две исторические ошибки. Голда Меир: «Нет палестинского народа». Менахем

Бегин: «Мы – не банановая республика».

Пять священных изречений: «Нет такого, чтобы раз-два и в дамки!» «Правительство жестоко обходится с маленьким человеком» (на что Бен-Гурион ответил: «Нет маленьких людей, у каждого человека свой рост»); «Проливают мою кровь»; «В песочных часах кончается песок» и «Психи, слезайте с крыши!» Последние слова принадлежат министру финансов Игалу Горовицу в ответ на расходы и транжирство, приведшие к инфляции 80-х годов.

Чего у нас только не было за шесть десятилетий, включая войны, карточную систему и черный рынок, бесконечные выборы и перевыборы. Новых репатриантов посыпали ДДТ и прямо с корабля посылали на поле боя. Долгие годы говорили о «втором Израиле». Сегодня тоже говорят: «Какое же поганое государство!», садясь в новую машину.

Это – единственное государство, где в среднем каждые семь лет война, каждые два года сменяется правительство, а за 61 год население выросло в девять раз. Государство, полное жизни и очень нервозное, гораздо сильнее своих руководителей. 22.570 павших на поле боя и погибших в терактах – это тот серебряный поднос, на котором мы получили государство, где так хорошо жить».

Рона Купербойм из «Йедиот» рассказывает о большом международном опросе, призванном выяснить, что о нас думают другие народы (американцы, немцы, французы, русские, испанцы, англичане и арабы из Объединенных эмиратов), и начинает с канонического «нас не любят».

«Ни одно государство в мире так не нервничает из-за того, что о нем думают другие, но делает все, чтобы продемонстрировать, что ему на это наплевать».

Судя по этому опросу, Израиль выглядит вечно воюющим государством диктатуры, которое дискриминирует женщин и арабов (в том, что у нас диктатура, уверена треть немцев, испанцев и англичан).

О воюющем государстве сказали 40% опрошенных, в то время как 47% связали Израиль со Святой землей.

На вопрос «Должно ли продолжать существовать государство Израиль?» 40.9% ответили «наверняка», 30.6% - «думаю, да», в то время как 10% отказали Израилю в праве на существование.

За то, что мирный процесс оказался в тупике, 4.7% винят только Израиль, 9.5% «главным образом Израиль, но не только», 9.6% «главным образом палестинцев, но не только», и 4.3% – «только палестинцев».

Невежество опрошенных больше всего проявилось в ответе на вопрос «В самом ли деле во время Второй мировой войны была Катастрофа еврейского народа?»

1.5% вообще не слышали о Катастрофе.

1 % заявил, что никакой Катастрофы не было, и евреев никто не убивал.

2.7% сказали, что было убито несколько сот евреев.

14.8% увеличили число убитых евреев до ста тысяч.

Остальные знали правду.

65% опрошенных не знают, что в Израиле есть смертная казнь. Из остальных 5.5% уверены, что в Израиле казнят через повешенье, 2% — на электрическом стуле, и 9% – забиванием камнями.

8% немцев уверены, что израильтяне разъезжают по стране... на верблюдах, а треть американцев не имеет ни малейшего понятия, кто такие Шарон, Перес и Нетаниягу.

По итогам этого опроса хуже всего к Израилю относятся испанцы, а лучше всего – русские.

Как пишет экономический обозреватель «Гаарец» Нехемия Штрасслер, «в 61-й День Независимости можно сказать, что Израиль – определенная разновидность чуда. Помимо девятикратного увеличения населения мы поднялись от уровня жизни в 3.000 долларов на душу населения до 27.000 долларов. Из экспортера апельсинов мы превратились в империю хай-тек. И все это за время одной нескончаемой войны, продолжающейся шесть десятилетий. Какими бы ни были наши многочисленные, реальные и сложные проблемы в экономике при хронической политической нестабильности, надо молиться о еще одном чуде, которое сыграет нам на руку и в следующие шесть десятилетий тоже».

Авраам Тирош из «Маарив» пишет:
«Ему 61 год. По человеческим меркам, старичок. Но для государства - еще ребенок. И в самом деле, порой он делает совершенно детские глупости.

Его ум проявляется в выдающихся успехах в науке, в технологии, в медицине и в других областях. Но и глупости у него тоже бывают выдающиеся: в политических шагах и их упущениях; в разрушительной бюрократии; в войнах, которые начинаются победоносно, а заканчиваются полным фиаско с большими осложнениями.

Ему 61 год, всего 61 год,но среди нас уже есть те, кто сомневаются, что он дотянет до 120-и. Не только сомневаются, но распространяют ложь и клевету, предрекают новую Катастрофу и пророчат скорый конец. Сажают нас на «Титаник», идущий прямиком на айсберг, и покупают себе «страховку жизни» в виде иностранного паспорта.

Есть и немало безродной молодежи, которая не имеет ни малейшего представления, что связывает ее именно с этой страной, и ищет свое будущее в чужих и далеких странах.

Не то, чтобы нам никто не угрожал. Не то, чтобы здесь не осталось никого, кто желал бы нашего уничтожения. Не то, чтобы в мире больше не было тех, кто сомневается в нашем праве на существование. Все это есть. И все это требует от нас той веры, силы духа, уверенности в себе и приверженности цели, которые были у нас в прошлом.

Кто хочет, может идти ко всем чертям. В объятия антисемитов и всех врагов Израиля. А мы останемся здесь. Навсегда. Другой страны у нас нет.

Так что мазаль тов, юный старичок, с днем рождения тебя. И не «до ста двадцати», а гораздо - гораздо больше».

Нахум Барнеа из «Йедиот» вспомнил, как «в июне 1948 года временное правительство Израиля обратилось к экспортно-импортному банку правительства США с просьбой о ссуде в размере ста миллионов долларов. Для молодого еврейского государства это были решающие дни: много солдат погибло в боях. Сотни тысяч евреев, переживших Катастрофу, стучались в двери новорожденного государства. Продовольственные склады были пусты.

Госдепартамент США был категорически против выдачи ссуды из опасения потерять поддержку арабских стран. Дирекция банка тоже возражала: она не верила, что Израиль когда-либо сможет вернуть долг.

Долгие месяцы израильтяне обхаживали и уговаривали американских дипломатов и все впустую. Когда государственные и гуманитарные аргументы иссякли, они перешли к политическим аргументам: глава израильской миссии в Вашингтоне Элияху Эпштейн напомнил правительственным чиновникам, что в январе 1949 года состоятся первые выборы в Кнессет. По архивным записям Госдепартамента Эпштейн сказал следующее: «Экстремисты в Израиле все еще остаются важным и опасным фактором. Их нужно держать под контролем». Его мнение полностью разделял представитель США в Израиле, Джеймс Макдональд, порекомендовавший Вашингтону дать ссуду, чтобы поддержать партию Бен-Гуриона в пику леворадикальной МАПАЙ, сторонницы Советского Союза, а также выходцам из ЭЦЕЛЬ и ЛЕХИ, которые поддерживали тайную связь с советским блоком. Только власть Бен-Гуриона гарантировала сближение Израиля с Западом.

Дирекция банка утвердила ссуду на заседании, которое состоялось – какое совпадение! – за шесть дней до выборов в Израиле. Эта ссуда спасла израильскую экономику.

Я рассказываю эту историю во время празднования Дня Независимости, чтобы напомнить о том, что независимость – вещь относительная. Нет полностью независимых государств, ни с экономической, ни с политической точки зрения. А израильская модель еще сложнее всех прочих: значительной частью своей независимости Израиль обязан той особой связи, которая возникла у него с Соединенными Штатами Америки. Независимость связана с зависимостью. А зависимость обязывает.

Одно из преимуществ жизни в независимом, суверенном государстве в том, что не нужно ежедневно никому доказывать, что мы независимы и суверенны. Но наше переполненное министрами правительство ведет себя, как ребенок в подростковом возрасте, полагая, что настоящая независимость состоит в том, чтобы доводить учительницу в школе и ругаться с соседями».

Алекс Дорон из «Маарив» рассказал увлекательную историю магегдавида на основе написанной 60 лет назад и только что опубликованной книги крупнейшего израильского специалиста по Каббале и еврейской мистике, профессора Гершома Шолема, однозначно доказавшего, что магендавид никогда не был ни еврейским символом, ни символом еврейства.

Иссследовав религиозный, мистический, национальный и политический аспект магендавида, профессор Шолем пришел к выводу, что форма из двух пересекающихся треугольников, которую когда-то называли «Соломоновой печатью», использовалась на протяжении многих поколений как украшение и средство магической защиты.

Этот графический символ впервые появился на печати Йехошуа бен Ишаяху в период позднего царствования 2.700 лет тому назад.

Он снова появляется среди украшений синагоги в Кфар-Нахум (в искаженном переводе с иврита это название вошло в христианский канон как Капернаум – В.Л.), построенной в III в.н.э. Но рядом с ним нашли другое графическое украшение – свастику. Никто не утверждает, что оба эти символа были чем-то большим, нежели украшение

В период Второго Храма еврейским символом была менора (семисвечник – В.Л.), а не магендавид. В то же время профессор Шолем указывает, что символ, известный как «Соломонова печать», упомянутый даже в Талмуде, появляется уже в VI в. н.э.

На протяжении многих поколений «Соломонова печать» существовала в двух вариантах: пятиконечная звезда и шестиконечная. До начала XIX века этот символ служил для магической защиты от злых духов.

Официальное использование магендавида как символа еврейского народа началось в Праге. В 1354 году король Карл IV даровал евреям право поднять флаг с магендавидом, как знак королевского покровительства. Один из таких флагов до сих пор хранится в пражской Староновой синагоге. Из Праги магендавид распространился по всей Европе, став символом еврейства в пику христианскому кресту.

Только в XIX веке магендавид стал общепринятым символом еврейства, и первый Сионистский конгресс в Базеле (1897) утвердил флаг сионистского движения, в центре которого был голубой магендавид.

«Но подлинное величие магендавида профессор Шолем находит во время Катастрофы: именно нацисты, превратившие символ в желтую нашивку, впервые вложили в него настоящую суть. Только они придали графическому символу духовный смысл святости».

«Свиной грипп» определенно повлиял на сатириков из «Йедиот», которые сообщили: «Нетаниягу приказал министру иностранных дел во время любых контактов с журналистами и иностранными диломатами держать рот закрытым».

Владимир Лазарис, http://www.vladimirlazaris.com