В тель-авивской галерее «Опал» с 13 ноября  по 12 декабря проходит выставка Лео Рэя – художника родом из Вильнюса, в Израиле давно осевшего, выставки проводящего с завидной регулярностью и хорошо знакомого любителям живописи не только благодаря его картинам, запоминающимся с первого взгляда,  стиля «детского», жанра мудрого и насмешливого,  но и благодаря  его многолетнему преподаванию в школе скульптуры «Басис». 

Лео Рэй репатриировался из Литвы  18 лет назад. Фантастический реализм, детские рисунки, впитавшие по дороге от взрослости к детскости  традиции западной живописи – недаром молодой Рембрандт  выглядывает из-за рамы на одном из полотен Рэя.  Из Литвы Лео хотел уехать  еще тогда, когда на улицах Вильнюса появились  танки, но не смог сразу получить разрешение на вывоз своей собаки и потому ждал репатриации еще год. У Лео были десятки выставок в Литве, Европе,  Израиле, он  занимается живописью, скульптурой, графикой и преподаванием. Его мастерская расположена в южном Тель-Авиве на втором этаже промышленного здания - над гаражами и механическими мастерскими, удобное место для наблюдения за человеческим тщеславием и тщетой, недаром Лео много лет исследовал  слабости характера известных художников: Климта,  Караваджио, Энди Уорхолла – все мы люди,  всем нам свойственны  те или иные слабости. Лео также не чужд сочинительству  прозы – такой же грустной и веселой, как он сам и как его картины.

- Ваши выставки проходят довольно  часто.  А нужен ли для выставки повод? 
- Нужен скорее не повод,  а некое количество новых работ.
- Как они накапливаются?
 - Делаешь, делаешь, делаешь – и вдруг оказывается, что в мастерской много картин.  Но эта выставка – другая. Я назвал ее «Прохожие» и все представленные на ней работы  - на тему прохожих.
 - То есть, на сей раз не количество решило дело, а качество. Тему «Прохожие» определяли вы или куратор? 
- Я. Обычно зрители любят некое название,  направление, нечто дающее им рамки.
 - Но вы – «внерамочный» человек.
- Верно. Но часто название нечто  символизирует. Я всегда даю названия своим работам, описывая тем самым зафиксированную на полотне ситуацию. Среди прохожих встречаются разные персонажи: современные  и несовременные, из прошлого и будущего, из нового и старого. На этой выставке  я собрал их на 20 картинах, хотя на деле их гораздо больше.
- А почему «Прохожие»?
- Потому что на улице можно встретить и увидеть  кого угодно.
- Вы встречаете на улицах персонажей своих картин, героев из будущего и прошлого  - вот этих дам в красном, людей-птиц, котов, лошадей, собак?
- Именно так. Но, поэтизируя, я бы сказал, что  некоторые люди из прошлого для  меня  не менее важны,  чем люди из настоящего.
- Кто, к примеру?
- Скажем, молодой Рембрандт – видите его на этом полотне? Он еще молод, хочет,  чтобы его заметили, потому выглядит эдаким воинствующим человеком в латах, хотя не был солдатом – он сам себя так изображал. 
- А вас посещает подобное желание?  Вам хочется известности, славы?
- В живописи – всегда, в жизни – нет.

- Живопись для вас  - серьезное занятие,  хотя, судя по вашим работам,  вы – большой насмешник.  На ваших картинах происходит сложная игра со многими персонажами на многих уровнях.  Правила игры: юмор, гротеск, спешка и одновременно – бег на месте. Безразличие и внимательность. Кто-то нашел  в себе силы остановиться и вглядеться в лица прохожих, кто-то продолжает бежать, еще не осознав куда.  Образы с длинными носами-клювами, то ли люди, то ли птицы, друг на друга не смотрят, углубленны в себя.  Кто это?
- Это то ли люди, то ли птицы, как вы верно заметили. Я сам не знаю точно, где проходит граница между людьми, птицами, кошками и собаками.
- Кошки, собаки и лошади на ваших картинах неизменны много лет, а вот люди меняются.
 - Так  оно  и есть: человечество меняется и стареет, а лошади выглядят так же, как и выглядели 50 лет назад. На людей влияет мода. Красавицы начала двадцатого века вовсе не похожи на красавиц конца двадцатого века. Время формирует социальные условности: вдруг в моду входят  мужчины с усами и котелками, а потом чернокожие двухметровые баскетболисты.  А вот у собак и кошек моды нет - они всегда хороши.

- А есть ли мода на художественном рынке и как она влияет на вас?
- Понятия не имею, какова художественная мода. Думаю, что она вообще лежит вне интересов живописи.
- Мода не со стороны производителей живописи, а со стороны потребителей, которые помимо собственного вкуса и пристрастий  руководствуются и модными течениями.
- Это  сложный вопрос,  на который  хочется ответить просто: пишу я не для потребителей, а для себя. И считаю картину удачной тогда, когда она нравится мне,  а не кому-то. Этот критерий безошибочный.

- Естественно, что  ваш вкус определяет  качество ваших работ, но выставиться хочется – выставки это ведь часть работы художника.  Ваша предыдущая персональная экспозиция  проходила в  Рамат-Ганском музее современного искусства, на мой взгляд, вы – израильский художник, «западный» человек.   Между тем, ваши личные обстоятельства сложились так,  что вы делите время между Тель-Авивом и Вильнюсом, где недавно прошла ваша совместная выставка с японцем Казуо Ишии, классическим каллиграфом, также живущим в Израиле. В школе скульптуры «Базис» вы преподаете живопись и каллиграфию. Что это значит? Как вы сочетаете педантичность каллиграфии и ваш свободный образный яркий гротескный мир?
- Я преподаю не каллиграфию в  классическом смысле этого слова, а каллиграфию в современном понятии этого слова, близкую к абстрактному импрессионизму. Это теория композиции,  которая изучается с кистью в руке. Хотя, конечно, мы  изучаем и структуры буквы - латинской и  ивритской.

 - Вы любите играть с буквами,  ивритский алфавит не раз становился для вас началом игры, вы использовали буквы в качестве деталей  работ, на картинах в галерее «Опал» четкие надписи на полотнах похожи на дорожные указатели. Слова и буквы значат для вас не меньше, чем живописные элементы?
- Да, ведь помимо живописи я еще и пишу короткие рассказы.
 - Ваши картины – сами по себе рассказы,   со словами-подсказками, с  буквами-иконками,  фигурками-птицами, напоминающими каллиграфические записи.  Общее, как мне кажется, в ваших рассказах  и в вашей живописи  – та самая атмосфера иного, не суетного мира, без которой искусства просто нет. Не суетного – значит не торопящегося, но композиции на ваших уроках вы создаете в течение нескольких секунд. А как быстро вы создаете  свои картины? 
 
- Все начинается  с эскизов в блокноте, затем иногда я обрабатываю их на компьютере,  ищу цветовые решения, а потом в результате все равно все делаю по-своему и работаю над картинами от часа до месяца, но это зависит не от меня, а от самой картины – уже она диктует, как и что делать.

- Публика в Литве отличается от израильской?
- Не знаю. На вернисажах я вижу своих друзей, учеников, коллег. А потом никого не вижу – ведь сами художники ходят только на открытия.  Так что для меня моя публика – это всегда мои друзья.
Живопись для меня – привилегия  и обязанность. Привилегия – потому что я могу это делать и могу зарабатывать на хлеб любимой профессией. А когда тобой от Б-га получена такая привилегия – это ко многому обязывает.

Его проза говорит о его же живописи.  Вот к примеру:
«Меня как-то спросили,   о чем мои картины? Вопрос меня очень удивил. Я ведь даю названия своим работам,  и эти названия описывают изображенную ситуацию,  направляют зрителей и помогают им понять то, на что они смотрят, но  меня все равно об этом спрашивают. Я сам никогда не спрашиваю себя о чем мои картины. Это нечто, что существует».
«Когда-то  люди считал, что картины  тем лучше, чем важнее ситуация, на ней изображенная: Наполеон отдыхает после битвы  или Фаэтон мчится на своей колеснице  по небу (я, кстати, всегда жалею его коней).  Чем значимее описываемая  ситуация -  тем качественнее сама работа».
«То, что волнует меня – это некая атмосфера, что-то, что нельзя пощупать, до чего нельзя дотронуться, но эти вещи наполняют меня счастьем. Их нельзя описать словами,  потому я их рисую. Прохладный утренний ветер;  старик в хорошо сшитом костюме, раскуривающий трубку; взгляд мохнатого пса, обратившего на меня внимание; искрящие капли влаги на листве на рассвете; пение невидимой птицы; мурлыкание кота; сны;  воспоминания. Что можно сделать с этим столь ощутимым миром?»
«Если бы у меня был клей  - я бы приклеил все эти вещи. Кто-то пытается фиксировать такие явления на фотографиях: у них остаются снимки, но при этом теряется само переживание».

«Я думаю, что люди, птицы, кошки, собаки, лошади, дамы в красном, мушкетеры, художники, нищие и монахи,  идущие как во сне слева направо на моих  картинах из цикла «Прохожие»,  это мои чувства, обретшие плоть. Они все уходят,  но я попытался замедлить их движения, чтобы их можно было рассмотреть как следует в течение какого-то времени. Все больше и больше существ проходят передо мной и наполняют мое сердце благодарностью.  Я надеюсь,  что они не перестанут идти никогда.

Маша Хинич 

Выставка художника Лео Рэя «Прохожие» в галерее «Опал» проходит по адресу   Тель-Авив, ул. Фришман, 15, тел. 077-3008341, www.opal-gallery.com.