Тема, которая занимает меня больше всего, тема, на которую я - почти исключительно – пишу – это тема сущностных ценностей в наш постмодернистский век.

Ведь что такое постмодернизм? Это прежде всего утверждение о том, что ценностей нет вовсе. Мне кажется, что можно разглядеть три ясных этапа человеческой ценностной культуры. Сначала было традиционное общество, с устоявшимися естественными ценностями и правилами, которые не обсуждались. Затем наступила эпоха модернизма, когда это положение было разрушено в пользу новых "ценностей", созданных разного рода кабинетными сказочниками – от коммунистов до фашистов.

Теперь мы живем в эпоху, когда всем уже ясно, что модернистские ценности дискредитировали себя. Казалось бы, напрашивается очевидный вывод: не следует ли подумать о возвращении к традиции, той самой, которая была столь высокомерно отвергнута вышеупомянутыми сказочниками? Ан нет, с точки зрения этих банкротов, их банкротство свидетельствует всего лишь о том, что ценностей не существует вообще. Есть лишь броуновское движение равноценных, равнозначных, а потому – незначимых, неразличимых моралей. Модернистский ценник не подошел к товару? – Что ж, не будем искать другой, а вместо этого просто оторвем всякий!

Постмодернисты, а точнее, потерпевшие поражение модернисты как бы говорят цивилизации: "Ты не досталась мне, так не доставайся же ты никому!" Постмодернизм – это культура карандышевых.

Постмодернизм скармливает нам виртуальную реальность, где "все можно", где живут понарошку, в режиме ток-шоу, мыльной оперы, гламурной сплетни, и нынешнее телевизионно-компьютерное бытие как нельзя лучше этому способствует.

Я не согласен с карандышевыми. За картонными декорациями виртуальной реальности я вижу другую реальность: сущностную, где кровь – это кровь, радость – радость, а страдание – страдание. Где существуют вполне определенные ценности и правила, где есть Б-г, где действуют четко детерминированные законы: детерминированные, а не случайные! Мир не подчиняется случайности. Как говорил великий Эйнштейн, Б-г не играет в кости.

Но как это показать? Выбранный мною метод прост – от противного. Я беру предлагаемую мне постмодернизмом картонную декорацию бульварного романа и привожу ее к столкновению с сущностной реальностью, о которой говорил выше. И тогда то, что поначалу заявлялось как томатный сок, вдруг обретает статус настоящей крови. Моя цель – не написать постмодернистский боевик, как полагают некоторые глубокомысленные литературные критики, в полном соответствии с духом эпохи не пошедшие дальше первого абзаца. Я всего лишь хочу убить Карандышева прежде, чем он застрелит Ларису.

Но доказательство от противного следует начинать честно: с изложения противной (во всех смыслах) позиции. Поэтому большая часть моих книжек открывается откровенной, на грани пародии, бульварщиной. Только потом эта линия сплетается с "сущностной", а затем и поглощается ею. Я понимаю, что иду при этом на определенный риск, но он кажется мне оправданным. Иначе метод просто не сработает.

Мне говорят: "Знаешь ли ты, что есть многие, которые отбросят твою книгу еще на ее бульварной стадии? Начни как-нибудь по-другому."

Нельзя – по вышеуказанной причине. Отбросят сейчас – надеюсь, что вернутся позже. Хотя, не скрою, жалко: лучше бы не отбрасывали.

Я понимаю и трудности, испытываемые литературными профессионалами при столкновении с моими текстами. Их трудно классифицировать, их невозможно поставить на какую бы то ни было полку. Вроде бы, сначала рука так и тянется в раздел боевиков, но что тогда делать с явными элементами мелодрамы? Психологической драмы? Политического дискурса? Философской притчи? Куда же это, в итоге, девать? Проблема…

Осмелюсь предложить решение. По-моему, оно весьма точно отражает суть явления, хотя, на первый взгляд, может показаться чересчур оригинальным. Не смотрите в сторону книжного шкафа – поставьте эти тексты рядом с телевизором. Туда, где вслед за мыльной оперой идут новости, за ними – детектив, ток-шоу, программа о здоровье, голивудский триллер, а на закуску - астрологическая хрень. Туда, в виртуальную реальность, где все мы, живые, пытаемся дышать. Там мне самое место.

Алекс Тарн