Меган Макардл отмечает в журнале Atlantic известную особенность человеческой психологии: первый услышанный факт сильно укореняется в памяти, и хотя он может не соответствовать никакой реальности, его уже трудно потом стереть. Речь в ее статье идет не о бергамоте, а о куда более печальных вещах: о приблизительных подсчетах общего числа жертв иракской войны.

Я на миг отвлекусь от этой темы, чтобы привести запомнившиеся мне примеры из других войн. Так, уже по итогам первой чеченской войны приводилось примерное общее число жертв: 90-100 тысяч человек. После этого началась вторая чеченская, но число жертв, приводимое в западной прессе, годами не менялось, будто в первой обсчитались или вторая оказалась на удивление бескровной.

Другая война, фактический геноцид неарабского населения суданской провинции Дарфур, продолжается до сих пор. С самого начала численность жертв оценивалась в 200-250 тысяч. И эту цифру не меняли годами, хотя сейчас ее уже почти не приводят.

Обычно статистика жертв составляется противниками войны, и поэтому в нее как бы изначально заложено пристрастие: чем больше, тем страшнее. Американское правительство имеет точную статистику американцев, погибших в Ираке; не так давно их число перевалило за 4 тысячи. А вот статистику иракцев, ставших жертвами войны, не ведут ни американцы, ни само иракское правительство. Восполнить этот пробел пытаются различные частные организации, и разброс данных тут огромен - от 81.020 до одного миллиона.

Как отмечает Меган Макардл, первым таким исследованием, появившимся на свет, был обзор, опубликованный в канун 2006 года в авторитетном британском журнале Lancet. Согласно его данным, число погибших в результате войны составляет 601.027 человек. Особенно любопытны эти 27 в конце, учитывая, что обзор сделан на основании опроса и социологической методики, т.е. в любом случае приблизителен. По замыслу его авторов, сюда входят не только жертвы террора и военных действий, но все, чья смерть каким-либо образом связана с войной, в отсутствие которой у человека был хороший шанс выжить.

Эта цифра была немедленно взята на вооружение противниками войны, и она приводится чаще всего - даже для тех, кто резко ее критикует, она стала чем-то вроде отправной точки. Между тем способ проведения опроса, на котором эта статистика основана, давно осужден как ненадежный. По данным Всемирной организации здравоохранения, которая провела аналогичный опрос с более широкой базой респондентов, реальная цифра примерно в четыре раза ниже. То есть число гражданских жертв войны куда ближе к нижней цифре приведенного мной разброса, чем к верхней.

Это вовсе не означает, что жертвы можно игнорировать: 150 тысяч человеческих жизней ни в какой сделке не могут служить разменной мелочью или накладными расходами. Но для меня, например, неясно, в чем заключено больше цинизма - в невнимании администрации к количеству гражданских жертв, которые ее нынешняя стратегия все же старается свести к минимуму, или воображаемое море крови, на которое кивают ее противники.

Выступать против войны и против массовых человеческих жертв - не всегда одно и то же. Можно быть вполне искренним противником войны, но отдавать себе отчет в том, что в случае ее внезапного прекращения гражданская война в Ираке может разгореться с новой силой, и число убитых резко возрастет. А можно указывать на то, что США не может брать на себя роль вечного арбитра в междоусобном споре. Но это -  не один и тот же аргумент.

автор: Алексей Цветков