В конце апреля на платформе «КиноПоиск HD» вышел в онлайн-прокат фильм «Фея», завершивший трилогию о «странных девушках», которую Анна Меликян начала в 2007 г. фильмом, собравшем множество лестных отзывов, «Русалка». Главная достопримечательность «Феи» —  актриса Екатерина Агеева, исполнившая заглавную роль, считает кинообрзреватель Екатерина Барабаш.

Девушка в костюме окровавленной курицы прячется от полицейских, что пришли разгонять экоакцию, в которой она участвует, и прячется в лендровере неприветливого бородатого человека в бейсболке. Бородач в бейсболке, Евгений Войгин (Константин Хабенский), — практически олигарх, ведущий  производитель компьютерных игр и в частности — мегапопулярной игры «Коловрат». Но есть две проблемы. Первая — дочь-подросток Маша (Александра Дишдишян, дочь режиссера), замолчавшая после развода родителей и заодно — от неразделенной любви к однокласснику. Вторая — некая нацистская группировка, убивающая геев, инородцев и бомжей, взяла себе символом логотип «Коловрата» и фирменный жест героя игры — руки от сердца к солнцу. Каждое убийство отморозки снимают на видео и выкладывают в ютьюб, отчего у правоохранительных органов возникает желание запретить «Коловрата». Тем временем блаженная активистка Таня (Екатерина Агеева), которую герой взял в компаньонки дочери, улыбаясь во весь рот, объясняет Евгению, что он — реинкарнация Андрея Рублева. Ей показалось, что Спаситель, написанный Рублевым, —  одно лицо с героем, а к тому же день рождения Евгения приходится на день смерти Рублева.

Фильм, тянущийся два с половиной часа, пытается вобрать в себя столько сюжетных линий, что некоторые из них попросту не влезают целиком и лежат кусками где-то рядом, так и не востребованные. Но то, что успело влезть, собравшись вместе, делают шумную уверенную заявку на эпос о духовном перерождении.

Потому что как ни крути, но если ты реинкарнация Рублева —  то и должен прожить жизнь соответствующим образом. Поэтому герой —  ходячий штамп, словно вынырнувший откуда-то из 90-х с его непременной бейсболкой, надменным выражением лица, белыми кроссовками и обедающий обязательно с видом на Храм Христа Спасителя, — узнав, что в прошлой жизни он был Андреем Рублевым, принимается делать усиленные телодвижения в сторону душеспасения. Влюбленная в него Таня, взявшая себе псевдоним Триер (несмотря на полную дремучесть, она успела полюбить фильмы Ларса), тем временем влюбляет в себя его дочь (надо ли упоминать, что дочь в конечном счете заговорит, и первым словом станет «папа»?) и убедить себя, что Евгений ее любит. Когда оказывается, что она ошиблась, вчерашняя активистка разносит к чертям его кабинет и отказывается от активистской деятельности. 

За всеми этими перипетиями все время просматриваются купола, то и дело мелькают лики святых, а герой-геймдизайнер, осознав свою миссию, начинает увлеченно спасать культурное наследие. Для этого он, взяв наперевес пьяного в хлам юного нациста, идет с ним, как с тараном, в дом его матери — известной депутатши, и, уложив пьяного фашиста спать, терзает законодательницу просьбами сохранить какие-то иконы. Кроме того, время от времени он ходит на сеансы гипноза, во время которых чувствует себя наконец самим собою — а именно Андреем Рублевым.

«Фея» — заключительная часть трилогии о странных девушках, падающих на голову граду и миру, — первой была «Русалка», второй — «Звезда». «Русалка» получила самые лестные отзывы в мире, став триумфатором «Сандэнса». Фильм о девушке — то ли аутистке, то ли просто странной, —  играл необычайно свежими кинокрасками и нес в себе неподдельную трогательность. «Звезда» оказалась чуть скромнее —  в первую очередь потому, что стала невольным повтором «Русалки» и по части средств, и по части посыла. Но в обеих картинах была легкость и тот ненавязчивый юмор, который способен осушить слезы, оставив от них лишь соль на дне фильма. «Фея» стала третьей картиной, явившей нам странную девушку, но если в предыдущих двух фильмах героини умудрялись положить свою странность на алтарь любви и помощи ближним, то в «Фее» героиня совершает безумные бессмысленные поступки без оглядки на алтарь гуманизма. Таня взбалмошна и тщеславна, одержима и нахальна —  достаточно проследить за историей ее «любви» к Евгению, чтобы пожалеть героя, вся вина которого перед девушкой лишь в том, что он не сумел ее полюбить.

При этом Екатерина Агеева, играющая безумицу, —  главная достопримечательность фильма. Молодая актриса, наделенная каким-то несусветным обаянием, способная сыграть страдание вперемешку с отчаянием, страстью, счастьем и еще миллионом ингредиентов, в роли Феи (так ее прозвал герой Хабенского, взяв ее на роль феи в свое «Коловрат») словно сопротивляется всему абсурду, который сама и затеяла. На фоне анемичного Хабенского, который в какой-то момент решил, что играть ему уже необязательно —  и так сойдет, а режиссер почему-то не спорит, Агеева видится совершенством вверенного ей стиля.  И порой кажется, что нагромождение сюжетных линий и какофония смыслов — это мир, придуманный Таней. Она так видит жизнь —  с ее обрывающимися сюжетами, с влюбленностью в ходячие штампы, с реинкарнацией Рублева в черством бездушном бизнесмене.

И это могло быть так (в конце концов это фирменный стиль Анны Меликян — сопряжение галлюцинаторного мира и реальной жизни), если бы не звериная серьезность, с которой сделан фильм. Созданный без тени юмора, иронии, самоиронии, фильм, растянутый на два с половиной часа, превращается в длинное нравоучение о соответствии собственной миссии и о необходимости вида на купола в каждом окне. Иногда купола, впрочем, сменяются видом Москва-Сити, и тогда вся дидактика ожидаемо скатывается в ставший знаменитым пелевинский слоган «Солидный господь для солидных господ». Нельзя снимать про реинкарнацию Андрея Рублева на фоне куполов без юмора и самоиронии. Если ты, конечно, не реинкарнация Андрея Тарковского…

Екатерина Барабаш 

(Москва)

Первоисточник: rfi.fr »