Политики в США не были удивлены тем насилием, которое власти в Москве применили к согражданам, попытавшимся осуществить свое право на мирный протест в прошедшие выходные – регулярные слушания в Конгрессе и аналитических центрах Вашингтона дают довольно полное представление о том, как Кремль и силовые структуры повышали давление на протестующих в течение последних семи лет.

Однако отсутствие удивления не означает отсутствие реакции: избиения и аресты были жестко осуждены Хельсинкской комиссией США (https://www.golos-ameriki.ru/a/helsinki-commission-us-navalny/5022390.html), члены которой, скорее всего, не откажутся повторить эту критику в лицо российским парламентариям при встречах на сессиях Парламентской ассамблеи ОБСЕ. Посольство США в Москве тоже осудило разгон акции как непропорциональное применение силы.

Политологи в США, специализирующиеся на изучении России, анализируя беспрецедентные аресты оппозиционных политиков в Москве, пытаются понять, как ситуация будет развиваться дальше. Своими выводами они поделились с Русской службой «Голоса Америки».

Политолог, эксперт Калифорнийского университета в Лос-Анжелесе Дэниел Трейсман (Daniel Treisman, UCLA) уверен, что к массовому протесту мэр Москвы Сергей Собянин и его подчиненные готовы не были: «Я думаю, что власти просчитались в своих предположениях об уровне реакции на отказ в регистрации кандидатов на выборах в Мосгордуму. Очевидно, что люди в окружении мэра Москвы Сергея Собянина проявили неопытность – они сначала жестко отказывали людям в регистрации, а потом, когда ответ на эту жесткость стал массовым, решили запугать участников протеста применением силы».

Об ошибке властей говорит и директор Центра изучения Евразии, России и Восточной Европы Джорджтаунского университета Анджела Стент (Angela Stent): «Люди в Кремле и на уровне Москвы, которые принимают решения, действовали по установке, согласно которой не предполагалось признавать законное право оппозиционных кандидатов баллотироваться. Я думаю, что в долгосрочной перспективе это, вероятно, было ошибкой, потому что непохоже, что оппозиционные кандидаты и протестующие будут останавливаться. Это значит, что если оппозиционных кандидатов не допустят до выборов, то в то время, когда будут проходить выборы, власти могут столкнуться с еще большими протестами».

Результатом недооценки российскими чиновниками протестного потенциала москвичей считает произошедшее вице-президент Фонда Карнеги Эндрю Вайс (Andrew Weiss, Carnegie Endowment for International Peace): «Можно сказать, что мы имеем дело с классическим примером, в которой люди во власти недооценивают ситуацию – в этом случае невозможность для кандидатов от оппозиции участвовать в выборах местного масштаба вызвала довольно гневный отклик со стороны более широкой части общественности, чем ожидал режим».

Директор евразийской программы Атлантического Совета Джон Хербст (John Herbst, Atlantic Council) говорит, что аресты и избиения были результатом того, что нынешний московский протест напугал именно Кремль: «Я думаю, что власти были сильно напуганы тем фактом, что эти демонстрации стали столь длительными. Нам хорошо известно, что Путин был напуган событиями на Болотной 2012 года, и я думаю, что он воспринял нынешние акции как повторение тех событий – вот почему были применены такие репрессии. Стоит также отметить такую новую деталь, как неожиданный налет на телеканал «Дождь» – мне кажется, это свидетельствует о том, что опасения властей очень велики».

По мнению Анджелы Стент, российская власть пытается задушить подъем оппозиционного движения на корню: «Я думаю, что Кремль понимает, что сейчас оппозиция, по крайней мере, в Москве, консолидируется. В этот раз власти, как мне кажется, решили, что наличие оппозиционных политиков в Московской городской Думе будет представлять реальную угрозу. Определенно, они пытаются заставить людей понять, что не допустят этого, и что оппозиционные кандидаты не будут включены в политическую систему даже на локальном уровне».

Стент, недавно опубликовавшая книгу «Мир Путина: Против Запада и вместе с остальными» (Putin's World: Russia Against the West and with the Rest), поясняет, почему Кремль испуган, и что именно он пытается предотвратить: «Режим боится роста поддержки любых оппозиционных кандидатов, которые смогли бы изменить или сломать систему, потому что это режим, при котором люди, находящиеся у власти, контролируют большую часть активов страны. Они чувствуют, что их благосостояние и личная свобода окажутся под угрозой, если реальный оппозиционный кандидат сможет получить достаточно поддержки, чтобы изменить систему».

Как считает Дэниел Трейсман, подавление протеста в данном случае может не сработать: «Теперь, к сожалению для московских властей, невозможно предсказать, чем это применение силы закончится. Иногда – да, удается запугать людей, но часто насилие со стороны государства только гальванизирует протест, делает его более агрессивным и готовым на большее».

Политолог из Калифорнийского университета полагает, что свою роль сыграет и соревнование между властными группами: ««Все зависит от ближайших событий: если будет понятно, что жесткая реакция только ухудшает ситуацию, то Кремль может решить, что нужна какая-то другая стратегия. Но внутри самих властей есть группа, пытающаяся использовать эту конфронтацию в своих целях – для укрепления своих позиций внутри правящей элиты. И силовики сейчас явно пытаются закрепить свое преимущество, отстаивая жесткую линию. Это может толкнуть режим в сторону еще большего ужесточения в целом. Я ожидаю, что может последовать и ужесточение законодательства, потому что сейчас Собянин и те, кто за ним стоит, не могут позволить себе проиграть».

Сомнения по поводу эффективности насилия в нынешней российской ситуации есть и у Эндрю Вайса: «Аресты и насилие сохраняются как типичный инструмент, но насколько этот инструмент эффективен – пока неизвестно. В различных частях России мы наблюдали растущую тенденцию, что рядовые люди готовы пойти на риск для выражения недовольства нынешней властью. Насколько быстро сможет эта тенденция – и сможет ли вообще – распространиться на более широкую часть российской общественности, предсказать очень сложно»

Анджела Стент опасается усиления конфронтации, поскольку одна сторона все больше опирается на силу, а другая все менее намерена уступать этой силе: «Режим стал более авторитарным, и он явно способен использовать силу, чтобы заключать под стражу, преследовать демонстрантов и навязывать свою волю населению страны. И в случае необходимости, режим может продолжать преследовать демонстрантов, если они снова выйдут на улицы – а они выйдут. Я думаю, что слабость режима в том, что, по крайней мере, в больших городах, таких как Москва, ему становится все сложнее с поддержкой, особенно среди молодых и более образованных людей, потому что он не оставляет им никакого выбора. Эти люди чувствуют, что им отказывают в праве влиять на политическую систему, и им это надоело».

«Мы должны понимать происходящее в контексте «Проблемы 2024 года» – продолжает Анджела Стент. – «Кремль и связанные с ним люди пытаются определить, что будет происходить с этой системой в преддверии того, когда президент Путин должен будет покинуть свой пост. Я думаю, они уже пытаются создать систему, в которой будет плавный переход – если переход будет, и это большое «если» – от одного президента к другому, и тот продолжил бы существование этой системы. В долгосрочной перспективе это связано с проблемой перехода власти по мере приближения 2024 года».

Джон Хербст, в свою очередь, не считает, что власти России уже сейчас пытаются решить «Проблему-2024»: «Мне кажется неверным преуменьшать уровень спонтанности и хаоса в процессе принятия решений. Конечно, после Болотной ровно это и последовало – ужесточение законодательства, но и до событий на Болотной, и после них были приняты ключевые ограничительные законы: после Беслана – отмена выборов губернаторов, совсем недавно – ограничения в интернете, я уже не говорю об ограничениях для медиа. Я не очень вижу, куда еще закручивать гайки. Я также думаю, что 2024 год пока еще довольно далеко, и вряд ли это является подготовкой уже к нему».

Первоисточник: golos-ameriki.ru »