21 августа — 100-й день бессрочной голодовки Олега Сенцова. Как рассказала сестра режиссера Наталья Каплан, он больше не верит в свое освобождение. Его адвокат Дмитрий Динзе в начале августа заявил, что состояние здоровья Сенцова ухудшается: у режиссера развилась анемия, а его пульс замедлился до 40 ударов в минуту. 

За три месяца к освобождению Олега Сенцова неоднократно призывали политики и деятели культуры, в том числе президент Эмманюэль Макрон, министр культуры Франции Франсуаза Ниссен, режиссер Жан-Люк Годар и депутаты Европарламента. Русская служба RFI спросила политиолога, руководителя программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрея Колесникова, почему российская власть не реагирует на призывы освободить Сенцова.

Во-первых, Путин и его администрация не принимают никаких решений под давлением общественного мнения. Так было в течение всего периода его правления. Он если делает что-то, то ровно тогда, когда давление спадает, или уже невозможно не принимать решение.

Во-вторых, есть ощущение, что власти до конца не верят, что жизни Сенцова что-то всерьез угрожает. Иначе они бы что-то предприняли. Все-таки для имиджа России возможная кончина Сенцова, не дай бог, безусловно, имела бы крайне отрицательный эффект. Здесь какая-то степень недоверия к тому, что Сенцов действительно голодает. Может быть, они верят реляциям о том, что он сравнительно нормально себя чувствует, что он получает кормление иными способами. Этот фактор, может быть, тоже играет свою роль.

В-третьих, мы не знаем, о чем по каким-то тайным каналам говорил Путин, например, с Макроном. Все эти нюансы неизвестны, но то, что Путин ходит по краю — это очевидно. Если случится самое страшное, то его имидж будет разрушен до основания.

RFI: Получается, что в Кремле просто недооценивают политические риски? Ведь могли отпустить, даже если Сенцов не просит этого — как в случае с Надеждой Савченко?

А.К.: Повторюсь — мы не знаем деталей разговоров и каких-то замыслов Кремля. Может быть, он выжидает какую-то паузу для какого-то эффектного решения, обмена или освобождения. Но то, что Кремль демонстративно упорствует, а значит, не очень верит в то, что возможен летальный исход, — это более-менее очевидно.

Есть публичная демонстрация того, что мы не будем поддаваться давлению. По закону сам осужденный должен подавать прошение о помиловании, а не его мать или сестра. Но правда и то, что по закону власть может сама взять на себя инициативу помилования. Но сами они делать этого не хотят — нарочитое, демонстративное упорство.

RFI: Может ли быть, что Кремль использует Сенцова в своих целях, чтобы потом использовать его как козырь, что вообще Москва чего-то добивается?

А.К.: Я думаю, что нет. У России нет каких-либо конкретных политических целей в чем бы то ни было. Она занимает позицию осажденной крепости — это говорит об отсутствии вектора внешней политики, стратегического мышления. Не на что и нечего разменивать — Россия ушла слишком глубоко в политическую изоляцию, чтобы у нее были серьезные политические размены. Их просто нет.

RFI: Уполномоченный Верховной Рады по правам человека Людмила Денисова опубликовала список россиян, находящихся в украинских тюрьмах, которые попросили обменять их на заключенных в России. В комментарии RFI она сообщила, что такой обмен вынудит Москву де-факто признать присутствие своих войск на Донбассе. Как вы считаете, обмен заключенными возможен?

А.К.: Я думаю, что это второстепенная история для Кремля. Пойти на это Кремль не готов. Разобраться бы с базовой проблемой, а второстепенные вещи пока никого не волнуют.

Молчать невозможно, ситуация абсолютно критическая. Она принципиальная, весь мир об этом говорит. Возможно, Путин так психологически устроен, что ему нравится противостоять всему миру и упорствовать. Кто-то еще должен попросить. Давление необходимо, хотя Путин и старается его игнорировать. Какая-то капля должна перевесить его представление о том, что можно, а что нельзя.

Первоисточник: ru.rfi.fr »