Редакция сайта eajc.org обратилась к председателю Программной комиссии Евроазиатского еврейского конгресса (ЕАЕК), одному из учредителей Конгресса Иосифу Зисельсу с просьбой прокомментировать ситуацию, сложившуюся в организации в последние полгода, прошедшие с момента прихода нового руководства.

– Уважаемый Иосиф Самойлович, идея ЕАЕК роилась больше 25 лет тому назад, в далеком 1992 г. Поначалу Конгресс был «бестелесной» концепцией, призванной «вписать» постсоветское еврейство в структуру мировой диаспоры. Объединение общин постсоветских стран, а также небольших общин Восточной Европы и азиатско-тихоокеанского региона, было призвано достойным образом дать «голос» евреям региона, ранее находившимся «в тени» крупных центров притяжения диаспоры – прежде всего, Северной Америки, и в какой-то степени Западной Европы. Спустя десять лет, в 2002 г., ЕАЕК был создан официально. Учредителями Конгресса стали крупнейшие общины региона – Казахстана, России и Украины. С приходом Александра Антоновича Машкевича (ныне – почетного президента ЕАЕК) деятельность организации наполнилась реальным содержанием. Начались многочисленные конференции и семинары, детские и подростковые лагеря, дипломатические миссии, исследовательские и издательские проекты, всего и не перечислишь. С тех пор прошло еще 18 лет. Вы стояли у истоков Конгресса. Как Вы оцениваете пройденный путь? Что стало основной миссией Конгресса? Можете ли Вы с высоты прошедшего времени сказать, что было главными достижениями, а что не удалось сделать из того, о чем мечталось 25 лет назад?

– Главным достижением было создание в неопределенной аморфной части мира большого еврейского объединения, которое качественно отличалось от подобных структур высоким уровнем межобщинного взаимодействия и целой группой уникальных общинных проектов. Мы не могли дублировать существующие на Западе континентальные объединения, так как находились в ином ареале еврейского мира. В отличие от Европы и американских континентальных секций Всемирного еврейского конгресса, где были сильные общины и слабые «крышевые» структуры, у нас получилось наоборот – слабые национальные общины и сильная, вернее очень активная «крышевая».

По моему убеждению, если «крышевая» организация берет на себя право представлять местные общины, она может это осуществлять, но должна очень многое для них постоянно делать. Не примитивно раздавая деньги и посылки, как на выборах в квазидемократических сообществах, но наполняя их проектами, программами, различного рода активностью.

Мы достигли этого уже к 2006 г. Далее требовалось, не снижая активность внутри континента, поставить перед собой новую стратегическую цель. Мы обсуждали различные варианты, но так ее и не выбрали. Чего же удивляться, что без подобной цели мы не развивались дальше. Лишь повторяя пройденное, мы стали менее интересны, прежде всего самому Машкевичу.

– Не секрет, что в последние годы, после ухода Александра Антоновича от активного руководства Конгрессом, организация переживала длительный период нестабильности. Приходили и уходили президенты. Полгода назад в руководстве Конгресса снова произошли значительные изменения. Был избран новый президент – Михаил Михайлович Мирилашвили. Более того, изменилась структура организации, появились новые управляющие органы. Чем была вызвана необходимость «перезагрузки» Конгресса?

– На мой взгляд, смена руководства происходила вынужденно, в большой и неоправданной спешке, что не дало возможности детально обсуждать стратегические и тактические цели обновляемой организации. Прежде всего, обновления требовал кандидат в президенты, да мы и не возражали. Но существенно изменив уставную структуру и введя новые элементы управления, мы на самом деле теперь не понимаем, а что, собственно, произошло.

Дело в том, что за последние полгода, прошедшие после Внеочередной Генеральной ассамблеи, новые органы управления так и не начали работать. Складывается впечатление, что так и не начнут. Мы, соучредители Конгресса, не имеем информации о том, что что-либо существенное вообще происходит в Конгрессе. Раньше снижение активности было понятно – оно было связано с отсутствием стабильного финансирования. Этот кризис вроде бы преодолен. Новый президент обладает солидным финансовым ресурсом. Но стремления к системной деятельности мы пока не ощущаем.

– Формулировали ли Вы перед «перезагрузкой» концепцию дальнейшей деятельности Конгресса? Какие идеи должны были стать центральными, какое направление деятельности могло стать основным? Обсуждались ли эти вопросы с новым президентом, достигли ли Вы взаимопонимания?

– Как я уже сказал, никаких особых обсуждений не было. Необходимо было преодолеть финансовый кризис, восстановить былую активность и начать поиск новых идей. Пока ни первое, ни второе не осуществлено.

– Как Вы оцениваете последние полгода жизни и деятельности Конгресса? Оправдались ли ожидания, с которыми Вы связывали «перезагрузку» организации?

– Из предыдущих ответов, мне кажется, ясно, что за полгода наши ожидания пока не оправдались, и вероятность того, что они оправдаются в будущем, весьма незначительна. Просматривается слабая новая тенденция трансформировать Конгресс в нечто наподобие фонда по раздаче грантов и финансовой помощи различным потребителям. Собственно, Михаил Мирилашвили был ранее очень известен своей филантропической деятельностью. Но с такими задачами справляются и различные многочисленные фонды. Проблема в том, что фонды не имеют существенного «политического» веса в еврейском мире. Крупные «крышевые» организации, подобно нашей, сильны, прежде всего, своей инфраструктурой, своими профессионалами, своими программами и проектами, и в результате – способностью ответить на различные мощные вызовы. Фонды такими возможностями, увы, не обладают.

– Как Вы видите кратко- и среднесрочные перспективы Конгресса? Какие проблемы стоят перед ЕАЕК сегодня, и каковы пути их возможного решения?

– Для того, чтобы увидеть перспективы некого движения, необходимо уловить четкие и последовательные тенденции развития и затем их экстраполировать. Пока я не вижу таких тенденций. Деятельность если и происходит, то вне наших офисов, без привлечения наших профессионалов, и что важно – непрозрачным образом, что весьма странно для большого общественного объединения. Таким образом, пока и перспективы обозначить сложно.

Мы же в меру своих сил и возможностей продолжаем на несколько сниженных оборотах нашу традиционную активность в виде известных проектов и программ. Мы бы могли, конечно, восстановить их прошлую мощность, но отсутствие финансирования на проекты и программы не дают нам возможность это сделать.

– Несмотря на снижение активности ЕАЕК и отсутствия очевидной стратегии содержательной программной деятельности, можно ли попробовать проследить контуры мировоззренческих, политических и идеологических предпочтений новых руководителей Конгресса? Одним из важных маркеров стало подписание президентом ЕАЕК Михаилом Мирилашвили и председателем Правления Конгресса Ароном Френкелем Меморандума о сотрудничестве с Федерацией еврейских общин России (ФЕОР). Сам текст Меморандума обнародован не был, но президент ФЕОР Александр Борода заявил, что Федерация и Конгресс объединились против «переписывания истории» и для борьбы с «неонацизмом, коллаборационизмом». Многих в России и особенно за ее пределами настораживает как сам факт подписания подобного Меморандума, ставящего ФЕОР на особое место в системе еврейского мира (ранее ЕАЕК не подписывал подобных документов ни с одной еврейской организацией национального уровня в странах, общины которых входят в Конгресс), так и употребляемая при этом риторика. Можете ли Вы как-то прокомментировать эти процессы?

– Вы сами отметили, что текст Меморандума или некого иного документа не публиковался, и мы с ним не знакомы. Это несколько странно, так как за все годы существования ЕАЕК мы ни один документ не готовили в тайне от Президиума и Генерального совета. Когда-то мы подписали договор о стратегическом сотрудничестве между Конгрессом и Американским еврейским комитетом. Так перед подписанием месяца три шло обсуждение в широком кругу проекта текста того договора.

До нас доходила отрывочная информация о том, что нечто с ФЕОРом готовится, но что именно – было неизвестно. Интересно, что ФЕОР после участия в Российском еврейском конгрессе во второй половине 1990-х гг., при Владимире Гусинском, после этого уже никуда не входил и, насколько мне известно, важных договоров также ни с кем не подписывал.

Меня не так интересует текст упомянутого Вами Меморандума, как некие далекие последствия, которые мы можем предполагать из этого сотрудничества.

Михаил Мирилашвили много лет не просто дружит с раввином Берл Лазаром, но и на высоком уровне спонсирует деятельность ФЕОРа, и эта помощь во много раз больше бюджета Конгресса. Так что не думаю, что дело в продолжении этого формата благотворительной деятельности Михаила Михайловича.

Что касается высказываний Александра Бороды, то также непонятно, как его слова связаны с упомянутым Меморандумом, и связаны ли вообще как-то. Но хорошо зная Александра и его близость к кремлевским структурам, в частности, если мне не изменяет память, к Владиславу Суркову, можно предположить, что Борода почти всегда, когда выступает, упоминает о борьбе с переписыванием истории. Может быть, опираясь на Меморандум, он, наконец, перейдет от слов к делу, прежде всего в России, где собственно и действует ФЕОР. Не зря в свое время СССР называли страной с непредсказуемым прошлым.

– Спасибо за откровенный разговор.

Беседовал Вячеслав Лихачев

Первоисточник: eajc.org »