«Сделайте голема, и он вас спасет. — Голема? Как это? Из чего? — Из глины. Изобразите у него на лбу одно из имен Бога, и силой этого священного имени голем какое-то время проживет и исполнит свое дело». Так начинает детский пересказ главной еврейской легенды нобелевский лауреат по литературе Исаак Башевис-Зингер.

В Парижском музее искусства и истории иудаизма проходит выставка «Голем! Аватары легенды о глиняном человеке», посвященная следу, который Голем оставил в искусстве.

В первый раз слово «голем» встречается в Ветхом завете. Пражская легенда о спасителе евреев от кровавого навета родилась в XVII веке. Но в наши дни Голем — не просто мифологический персонаж. Художники, режиссеры и даже создатели комиксов никогда о нем не забывали. Голем возникает даже в политических дебатах: с ним неоднократно сравнивали Дональда Трампа во время американской президентской кампании. В 2017 году игру «Голем» разработала для своей платформы Playstation, она скоро появится в продаже. А значит, персонаж Голема снова ожил — на этот раз в наши дни. Почему?

Выставка в Парижском музее искусства и истории иудаизма рассматривает именно этот вопрос: как и почему к Голему обращаются художники. Ответов несколько, и их нужно найти самим, переходя от произведения к произведению. Первый ответ достаточно очевиден: «Голем станет защитником». Так и поясняет детям в своей сказке Башевис-Зингер. Голем всегда появляется в момент кризиса, во времена испытаний. «Бесформенная масса», «эмбрион», — так переводится с иврита слово «голем», — восстанавливает справедливость и на время исчезает.

Рост тоталитарных режимов в 1930-е годы логическим образом приводит к возрождению голема как в литературе, так и в кино. Но защитника слабых, — на этот раз детей, — создают и современные художники. Скульптура под названием «Голем» Ники де Сен-Фаль, установленная в парке в Иерусалиме, — симпатичное чудовище с глазами в разные стороны и с тремя языками, по которым, как по горке, можно съехать, не боясь быть проглоченным. Эти три языка, как утверждала автор, — три монотеистические религии. Храбрым, мужественным и всесильным Голем изображен и в многочисленных комиксах, начиная с самых первых. Суперман и Невероятный Халк — прямые наследники пражского глиняного великана. И они тоже приходят на помощь.

Рядом с Големом-защитником постепенно возникает и Голем-монстр, антигерой. Тема тоталитаризма появляется и здесь, только Голем-Янус поворачивается к нам другим лицом. Всесильное государство Гоббса, Левиафан — повторение мифа о создании Богом Адама, как и мифа о создании человеком голема. Пауль Вегенер создает фильм по знаменитому роману Густаву Майринка, и на экране появляется таинственный и страшный истукан. Потом он вдохновит и Бориса Карлоффа в «Франкенштейне». На выставку нужно идти, предусмотрев достаточно времени: там можно увидеть большинство фильмов, посвященных Голему и целый фонд рисунков и картин. И это стоит сделать — в кино о Големе и в плаcтическом искусстве рождались образы, которые мы увидим потом во многих фильмах, напрямую никак не связанных с пражской легендой. Покажите, например, любому ребенку Голема из знаменитых иллюстраций к роману Майринка руки Хьюго Стайнера-Праги, и он сразу узнает в нем прадедушку лорда Волдеморта из «Гарри Поттера» — так велико сходство.

Современный Голем — это, конечно, в первую очередь компьютер и робот. Недаром и слово «робот» родом из Чехии. Гершом Шолем, великий знаток еврейской мистики, выступая в 1965 году в институте Вейцмана в Реховоте по случаю запуска первого израильского компьютера, предложил: «Дадим ему имя Голем!» Связь между компьютером и глиняным человеком заключалась для него, и в двадцати двух буквах еврейского алфавита, и в энергии, которая движет и тем, и другим. Оба, к тому же, лишены речи (компьютер приобретет ее позднее), и, наконец, кремниевые платы сродни глине, из которой сотворен Голем.

Художники создают Голема, но Голем — сам художник и создатель. В мультфильме Яна Шванкмайера он лепит сам себя. Примеряет глаза то на уши, то на руку, пока не понимает, зачем они ему нужны. Меняет местами руки и ноги, прилаживая мозг и гениталии, пока все не становится на свои места. Голем, создав себя, создает и художников, они никогда больше не будут прежними.

Меняется и посетитель. Пройдя от первого зала, с оживившим Голема текстом Книги Бытия, до последних, он тоже совершает акт создания. Родившаяся в результате мысль проста: Голем — это худшее и лучшее, что в нас есть. Потому что в нас есть и то, и другое.

Интервью с Адой Аккерман, куратором выставки «Голем! Аватары легенды о глиняном человеке»

RFI: Как возникла идея посвятить выставку Голему?

Ада Аккерман: Голем, как мы и попытались продемонстрировать на выставке, — типичный пример междисциплинарной темы. Мне всегда был важен междисциплинарный подход. Моя диссертация, например, была посвящена отношениям Эйзенштейна с французским искусством, в том числе карикатурой. Кроме того, «Голем» — пересечение разных культур, разных взглядов, а это меня тоже очень интересует. Я думаю, что эта тема остается актуальной. Это чувствуется, если посмотреть представленные на выставке работы писателей и художников. То есть Голем всегда был актуален, а сегодня, с развитием робототехники, оказалось еще более важно вернуться к истокам робота, по крайней мере, одному из них, — Голему.

Для нас, как учреждения, занимающегося культурой и историей евреев, тема тоже актуальна, так как Голем, наверное, самая известная еврейская легенда. И очень интересно посмотреть, как она повлияла не только на художников-евреев, но, как мы это демонстрируем на этой выставке, и многих других. Голем стал частью общемирового воображения.

Выставка разбита на четыре части. Сначала — введение, в котором показано библейское происхождение Голема и все споры, мистические и каббалистические, поскольку Голем — не только легенда, но и тема мистических и теологических споров, это важно помнить. Эта часть выставки — первое знакомство с Големом. Затем, напомнив, как он попал в легенду, и что именно эта пражская легенда 19 века привела к появлению первых изображений персонажа, мы как раз и переходим к его различным изображениям, появившимся в разные моменты истории. Среди них есть и образ защитника, и чудище, вышедшее из-под контроля своего создателя.

Это позволяет нам перейти к третьей части, которая посвящена особенностям, художественным и эстетическим компонентам мифа о Големе. В ней объясняется, почему стольких художников тянуло к этой истории, что именно дало им желание изобразить ее визуально. И последняя часть рассказывает о наследии легенды, о так называемых «потомках» Голема. В первую очередь, о роботах. Кстати, роботы, как и Голем, тоже имеют отношение к Праге — само слово «робот» чешского происхождения. Роботы не могли бы быть созданы без создания искусственного интеллекта, компьютера, и мы склоняемся над всеми этими вопросами в последней части.

В последнем зале выставки — фильм, в котором Голем — женщина. Какой смысл несет эта концовка?

- Это фильм Амоса Гитая «Дух изгнания», 1993 года. В нем Гитай увеличивает охват мифа о Големе, делает его всеобщим. Голем превращается в женскую сущность которая защищает всех угнетенных в мире: мигрантов, апатридов, изгнанников, и нам показалось, что это особенно актуально сегодня.

Гелия Певзнер