Нехама Лифшицайте – главное имя в советской послевоенной культуре. «Советской» здесь ключевое слово. Родись Нехама в Аргентине – и там она была бы выдающейся актрисой, но не стала бы тем, чем она стала в СССР, потому что тут совпало все: место, время, талант.

Когда Нехама Лифшицайте приехала в Израиль, ее называли «голосом оттепели». Ее первые концерты пробили брешь в той тьме, которая возникла после расстрела деятелей еврейской культуры 12 августа 1952 года. Появление певицы, исполнявшей еврейские песни на идише, стало не просто оттепелью, но ренессансом.

В репертуаре Нехамы не было ничего идеологически советского. Она пела дореволюционные песни и даже песни «клерикального» содержания, например, «Эли, эли» – «Г-споди, зачем Ты оставил меня». При этом она была человеком высочайшей песенной культуры. Выпускница вильнюсской консерватории, получившая хорошее образование еще в досоветской Литве, она работала с серьезными композиторами. Ее репертуар включал сложные произведения, тяжелые для восприятия неподготовленного слушателя. При этом каждое ее произведение было не только музыкальным, но и драматическим. Ее смех, ее слезы были драматическими без драматизации – это была высокая культура еврейского довоенного театра. В ее исполнении звучали лучшие образцы фольклорного песенного искусства XX века.

У меня дома хранилась пластинка с ее песней «Катерина-молодица». На мой взгляд, это центральная песня не только ее репертуара, но и всей еврейской культуры второй половины XX века. Это настоящее постмодернистское произведение. Содержание песни – давний еврейский разговор о том, что человек должен извлекать урок из всего, что его окружает, и слышать голос Б-га во всем. Это рассказ о том, как хасид, который живет в своем замкнутом мире, знает только еврейские языки и во всем видит проявление божественности, заблудился в лесу, но слышит дивный голос Шехины – божественного присутствия. Слушатель понимает, что на самом деле это девушки вдалеке стирают белье и поют украинскую песню. Но хасид слышит в этой песне голос ангела и «прочитывает» ее слова на лашон кодеш – святом языке: Катерина – «Кати рино» («Община моя воспевает»), молодица – «малэ дицо» («полную радости»), «поди сюда» – «падиса» («искупил меня»). И молодой человек понимает, что Вс-вышний услышал его молитвы! Можно подумать, что здесь скрыта ирония, насмешка над узостью восприятия хасида, замкнутого в своем «культурном гетто». Но сама манера исполнения Нехамы – серьезная и глубокая – говорит о совсем другом: хасид хочет слышать Б-га – и слышит Его, потому что Вс-вышний говорит с ним через пение этих девушек. Это искуснейшее произведение, где переплетены три языка – украинский, иврит и идиш, на который хасид переводит слова святого языка сам для себя.

Нехама Лифшицайте была не просто советской еврейской исполнительницей. Она была голосом живого неуничтоженного еврейства. Она стремилась показать, что «Ам Исраэль хай», народ Израиля жив, он выбрался из рвов Бабьего Яра (одна из самых страшных песен Нехамы – «Колыбельная Бабьему Яру: обезумевшая мать поет колыбельную своим убитым детям), пережил сталинский геноцид. Для меня творчество Лифшицайте – абсолютный символ постхолокостного еврейства.

Когда Нехама Лифшицайте, оказавшись в США, приехала на аудиенцию к Любавическому Ребе, он принял ее очень тепло. Ребе сказал, что пение Нехамы разбудило самые потаенные струны идишкайта у миллионов советских евреев. Он счел, что миссия Лившицайте – продолжать петь, вдыхая надежду, жизнь и силы в измученное еврейство. Это уникальная история – встреча Ребе с певицей. Он увидел в ней пророчицу, истинную Дебору еврейской песни. Таково место, которое глава еврейского народа указал этой великой женщине.